'Всё не как у людей, — весело подумалось Лесю, — колокольня не вверху, а на земле, в Воскресной Школе не Закон Божий учат, а как на мечах рубиться, соседи — так и вовсе полиция…'
Вообще, Лесь был не совсем прав с Воскресной Школой. И Закон Божий, и церковно-славянский язык — всё это ребята учили. Говорили, обсуждали, задавали вопросы, если таковые вдруг появлялись… А мечи- топоры ждали своего часа на стене. И тоже по-своему учили мальчишек.
… Лесь оставил окно открытым и снова уселся на парту, игнорируя стоящее рядом кресло. Настроение у него было самое радужное. Во-первых, он наконец-то почувствовал, что выспался, а во-вторых — сегодня просто был самый лучший, не последний даже, а крайний, как говорит папа, день его одиночества. Приключения — это хорошо, это прямо-таки круто, но по маме Лесь всё-таки соскучился. Хотя и было самую капельку жаль, что всё заканчивается и дальше пойдут уже самые обыденные дни: со школой, болтовнёй с друзьями и долгими разговорами с Василием. Ни тебе побегов, ни погонь, ни ночёвок где попало… Скучно будет, наверное.
Благовест внизу стих. Краем глаза прислушиваясь к голосам хора, которые раздавались где-то совсем неподалёку, чуть ли не за стенкой, Лесь вновь улёгся на партах, на сей раз на живот, достал из рюкзака атлас Москвы и принялся разглядывать дороги. Вот он здесь… А к тётке — это сюда… а потом вот туда… а потом… — Лесь торопливо перелистнул пару страниц, разыскивая нужный кусок города — потом вот по этой улице вниз и в переулок.
Потом лежать стало уже невмоготу, от желания куда-нибудь пойти зачесались, как всегда, пятки, и Лесь засунул атлас обратно в рюкзак, вышел из комнаты, запер за собой дверь и, встав на цыпочки, положил ключ за вешалку, откуда его взял Рюрик. Огляделся по сторонам и осторожно спустился по лестнице вниз. Из любопытства заглянул в храм — там совсем немного народу было, и священник, тот самый отец Матфей, стоял перед вратами в алтарь и что-то провозглашал, непонятное, но красивое. Рюрика видно не было. Лесь постоял немного, посмотрел на всё это, потом отошёл в сторону и принялся разглядывать стеллаж с книгами. Найдя среди всяких 'Бесед', 'Проповедей' и сборников православных рассказов явно приключенческую книжку в яркой обложке, Лесь взял её в руки, полистал немного… Потом зачитался и не заметил, как кто-то встал рядом. Только когда этот кто-то тронул мальчика за плечо, Лесь подпрыгнул на месте и резко обернулся.
- Здравствуй, — улыбался отец Матфей.
- Здрасте… А что, служба уже закончилась? — глупо спросил Лесь и смущённо уткнулся взглядом в пол.
- Закончилась, — подтвердил священник.
- А я… я зачитался, не заметил, — промямлил Лесь неловко, стараясь втиснуть книжку обратно на полку стеллажа. Книжка не лезла.
Священник ничего не сказал и только вздохнул. Лесь почувствовал себя виновато и поспешно добавил:
- Да я как-то… в храме никогда не был. Ну, только совсем в детстве — мама таскала. А так… Тем более когда в Москву переехали…
- Ну, бывай у нас, — спокойно предложил отец Матфей. Он не зазывал, не уговаривал — просто предложил: не был — так бывай.
- Я… — Лесь хотел сказать 'Я подумаю', но прикусил язык, решив, что это как-то невежливо, потом вспомнил про Василису и неожиданно для себя выпалил: — Буду! Ну… в воскресенье, наверное…
Книжка наконец влезла, и мальчик поспешно шагнул в сторону от стеллажа.
Отец Матфей покивал с улыбкой, не насмешливой, но такой проницательной, понимающей.
- Ладно, заглядывай, — наконец сказал он, размашисто перекрестил мальчика и ушёл. Лесь немного ошалело поглядел ему вслед, потом тряхнул головой, прогоняя лишние мысли… И тут с облегчением заметил Рюрика, на ходу стягивающего резинку с убранных в 'конский хвост' волос.
- Пойдём, перекусим? — жизнерадостно предложил парень. — Кабинет закрыл, кстати?
- Закрыл, — кивнул Лесь, всё пытаясь сосредоточиться на текущих событиях, а не размышляя о священнике и планах. — Пойдём.
Рюрик провёл его через храм в уже знакомую половину здания — с теми самыми шкафами, в которые Лесь убрал в воскресенье сумку с мячами, и лестницей. Спустившись на первый этаж, Рюрик открыл дверь и пропустил Леся вперёд, в длинное помещение с несколькими застеленными клеёнчатой скатертью столами, образующими 'подкову', как в фильмах про рыцарей.
- А это наша трапезная. Садись, — парень усадил Леся за ближним, отдельным от остальных и заставленным мисками и тарелками с печеньем столом. — Кашу будешь?
- Какую?
Рюрик заглянул на кухню, спросил кого-то и, обернувшись, известил:
- Гречка. С мясной подливой вчерашней. Будешь?
- Буду! — Лесь с вечера не ел, если не считать перехваченного впопыхах хот-дога на Смотровой площадке Воробьёвых гор.
- Отлично… — и Рюрик исчез на кухне.
Через минуту он уже появился снова, с двумя тарелками каши в руках, вручил одну Лесю, взял с подноса, накрытого полотенцем, кружки и налил мальчику и себе чаю. Потом поднялся и прочитал ещё от мамы знакомое Лесю 'Отче наш', перекрестившись на висящие на стене иконы. Тут в трапезную заглянули ещё несколько человек из тех, кто, видимо, на службе был, тоже громко помолились — даже спели — и вскоре над столом стоял негромкий и очень аппетитный галдёж.
Лесь ел и помалкивал, разглядывая незнакомых людей. Разговоры шли о каких-то неизвестных ему Танях, Сашах и даже об одном Лавре. Потом люди стали обсуждать, кто на будущей неделе 'комендантит', снова вспомнили про Лавра, потом про чьих-то детей, Рюрик посетовал, что никак не может на этой неделе выбраться, но вот в следующий понедельник, может быть…
Лесь доскрёб кашу, взял кусок хлеба и аккуратно вытер тарелку от вкусной мясной подливки. Допил чай, захрустев его парой сушек, ещё горсть, убедившись, что на него никто не смотрит, сунул в карман прислонённого к ноге рюкзака. Потом шёпотом спросил у Рюрика:
- Может, я пойду?
- А, иди, — кивнул тот, не отвлекаясь от разговора. — Тарелку на кухню отнеси.
Лесь так и сделал, сердечно поблагодарил хозяйничающую у плиты улыбчивую женщину, выслушал в ответ ожидаемое: 'Да не за что, Бог в помощь, а ты, мальчик, чей?' — и, пояснив что-то туманно про Рюрика, вышел из трапезной, здраво рассудив, что прозвище Юры здесь все знают.
На улице было совсем тепло и солнечно, и Лесю тут же расхотелось прямо сейчас спускаться в душное метро и куда-то ехать. Вместо этого, опасливо пробежав через двор полиции — трое омоновцев у машины на мальчика даже не поглядели, — Лесь отправился гулять по ГУМу. Среди сотни ярких вывесок, под какую-то незамысловатую музыку он долго бродил по линиям и этажам, не выдержал, заглянул в магазин дисков, но молодой продавец так охотно спросил, может ли он чем-нибудь помочь, что Лесю стало неловко — покупать-то он ничего не собирался — и, пробормотав 'Да я так… поглядеть…', мальчик поспешно ретировался.
Ноги сами его принесли вновь на первый этаж — и вдруг затормозили перед киоском с мороженным. Сами. Лесь и рад был бы пройти, но внезапно так захотелось вон того, ванильного, в хрустящем стаканчике, что мальчик застрял перед киоском минут на пять, мысленно подсчитывая деньги и пытаясь убедить себя, что их слишком мало осталось, чтобы вот так покупать дорогущее мороженное. Уж лучше у метро где-нибудь — там хоть дешевле…
Тут-то его и окликнули неуверенно:
- Лёша?
Мальчик удивлённо обернулся: Лесем его звали только домашние и друзья, на 'обычное' имя он тоже откликался.
Окликнувший его был мужчиной довольно непонятного возраста, полным, добродушным, в сером пиджаке из наверняка дорогой ткани, ботинках с длинными блестящими носами… В общем, Лесь здесь нагляделся уже на таких 'респектабельных' людей.
Рядом с мужчиной стояла девчонка в смешном розовом платьице, лет восьми-девяти на вид, не старше. Они оба были чем-то похожи — отец с дочкой, наверное. Поймав внимательный взгляд мальчика,
