Многие известные люди, чуть-чуть смущаясь, но больше гордясь, откровенно признают грехи детства и молодости: да, мол, дрались, хулиганили. Он и его товарищи не могут этим похвастать. В их среде не было плохих компаний.
Школа. В школе было скучно. Скучно просиживать неподвижно пять часов в классе, выслушивать рассказы учителей и ответы учеников. Скучно и тошно каждый день корпеть над домашними заданиями.
Раньше было лучше. Философ Аристотель беседовал с учениками на прогулках по полям. Наверно, и отметок не ставил. Платон затевал споры – диалоги. Онегин учился «понемногу чему-нибудь и как-нибудь», учитель его «слегка за шалости бранил, и в Летний сад гулять водил».
В школе он был пай-мальчиком. Тихо сидел на уроках, внимательно слушал учителя, старательно готовил домашние задания. Он хотел получать отличные отметки. Именно так: получать не знания, а пятерки. Знаний в него впихивают очень много, нужно ли столько? А пятерки позволяли считать себя не хуже других. Лучше всех не получалось: в классе было немало самых лучших. Дальше они именуются их будущими званиями:
«академик» Володя – действительный член Академии наук,
«артист» Валера – артист и режиссер Русского театра во Львове,
«биолог» Юра – доктор биологических наук, профессор,
«геолог» Лева – кандидат геологических наук,
«географ» Игорь – кандидат географических наук,
комсорг Рэд – кандидат филологических наук, руководитель отдела горкома партии по науке,
Зиновий Гуревич – кандидат педагогических наук,
Рем Тусеев – военный инженер.
По склонности к порядку Колесов был внимателен на уроке и поэтому меньше учил дома. У учителей свой порядок: надо за четверть опросить всех, поэтому вызывают по очереди. И он тщательно готовился только к очередному вызову. Экономил.
Вплоть до 7 класса все было хорошо. Круглый отличник ежегодно получал похвальные грамоты. В пятом классе был забавный эксперимент на уроках арифметики. Арифметика без алгебры требует хорошей логической смекалки. Через несколько секунд после прочтения учительницей условий задачи он давал ответ. Сначала она восторгалась, а затем уже привычно понукала его. На самом деле никаких чудес сверх- таланта не было – пока читался текст, он уже соотносил задачу с предыдущими аналогами, делал подготовительные расчеты и за несколько секунд выполнял окончательный расчет. Успех льстил самолюбию. Однако постоянно напрягаться тяжело, постепенно он стал задерживать ответ и сравнялся со всеми.
Он грамотно писал. Не столько от заучивания правил, сколько от хорошей по природе зрительной памяти. «Я всегда с тебя списывал», — говорил товарищ по парте Рем. На слух плохо запоминает телефоны и адреса. А написанное крепко оседает в мозгу. Изменения правописания запутывают его: как правильно писать – попрежнему или по-прежнему.
Лучшей учительницей была пожилая Прасковья Семеновна – доброжелательная, интеллигентная, вся сосредоточенная на своем предмете – русском языке. Впервые он встретил живую киношную героиню.
Директор школы Иван Евстафьевич, тихий, хромой инвалид войны, вел историю. Сидя за столом, он как бы незаметно читал прямо по учебнику, а ученики так же незаметно отслеживали его по своим учебникам. Ему прощали: занятой хозяйственник, человек положительный, спокойный.
Географ Логин Филиппович, во френче и галифе – тоже хороший человек. К старшеклассникам он был лойялен, а буйных младших пользовал линейкой. Нравился его мужской характер. Когда на экзамене один ученик запнулся и после паузы начал: «Франция…», Логин прервал: «Пес с ней, с Францией, ты мне ответь, какой вопрос тебе задать, на котором ты бы споткнулся?»
Попросил Зиновия показать на карте полуостров Юкаган. Тот не знал даже, в какой это части света. Логин подсказал: в Мексиканском заливе. Зунька закрыл залив своим телом от Логина и ткнул указкой наобум.
— Правильно, — сказал Логин.
На экзаменах подмечали билеты для сдающих позднее, но Логин все подмеченные билеты убирал.
Еще один мужчина – военрук – стал жертвой юношеской жестокости. Над добрым и наивным человеком издевались: кричали, бегали по классу, стучали по партам.
Кутерьма началась с 8 класса. Учительницы старших классов – колоритные фигуры. До этого он получал только пятерки, иногда четверки. Здесь первая двойка стала для него катастрофой. А для этих учительниц двойка было привычным инструментом наказания за малейшие провинности. Подсказал Зиновию: получил двойку по математике. Нет закладок в учебнике: двойка по литературе. Двойка по химии за окраску ионов, хотя это еще не проходили.
Нарастало отвращение ко всей этой неразберихе и суматохе. Однако не все так переживали. В 8-ом классе Крединер заявил: «Школьные годы – лучшие годы моей жизни, поэтому их надо продлить» и остался на второй год.
Учительница литературы Фатинья Васильевна – полнотелая женщина среднего возраста, с добрым русским лицом.
Она забавна, когда сидит над журналом, поджав губы, как ребенок, подложив одну ногу под себя, оживляется, когда читают вслух тексты, повторяет их с выражением.
Описание судей в романе «Мать»:
«…ввалившаяся в рот верхняя губа…»
— Зубов нет, ввалившаяся губа, — поясняет она.
«…дряблая, красная шея, огромный живот, который он прикрывает поддевкой…»
— Ну вот, вы подумайте, это же эксплуататор, эксплуататор – дряблая шея, огромный живот, — она показывает обеими руками на свой живот.
Все, конечно, хохочут, у нее самой живот не маленький.
— Они отрицали всё старое, — рассказывает о футуристах, — и даже слова решили придумывать новые. Звуки. Вот они и говорили: Дррррр! Вррррр!
Взмахнула в воздухе рукой и заколыхалась в смехе: Хе, хе, хе…
Класс стонет от смеха.
— И вот, значит, публика собралась на футуристов, ждет полчаса, час, начинает волноваться, требует, чтобы, следовательно, начинали. И вот тогда на сцену выходят раскрашенные футуристы: Маяковский в желтой кофте, Бурлюк со звездой на лбу… Садятся за стол, пьют чай, публика удивляется, что же это такое…
Фатя наклоняется к ученикам, вытягивает вперед руку с указательным пальцем вверх:
— Вы понимаете, пьют чай, а?
Она выпрямляется и колыхается.
— Ну, наконец, Бурлюк выступает и излагает свои взгляды на искусство. Ну, тут публика вынимает все, что у нее есть, и бросает в них, хе, хе, хе! Назавтра в газетах: скандал. Им только это и надо. Публика к ним валом валит, как же, скандал.
Теперь уже смеются надо всем: и над футуристами, и над Фатей.
У нее легко и бездумно рождаются афоризмы.
Двое разболтались между собой, Фатя листает книгу, потом спокойно заявляет:
— Разве вы не видите, как у меня негодование против вас горит.
Как-то класс расшумелся, пока она рылась в тетрадках; не поднимая головы:
— Сядьте, то есть замолчите!
Шпрингу, который опоздал и оправдывается:
— Я пришла, вы пришли, идите вон!
Позднякову, плохо отвечавшему:
— Сядьте на место и говорите чушь!
— Никакого ничего, — кричала она, когда все подряд плохо отвечали.
На ее многократное объяснение «воинствующего гуманизма» ответили своим афоризмом: «Просто
