Покинуть хочешь высь,
Разрыть могильные пласты,
Ко мне пророка привести.
Не торопись! Ты можешь все испортить.
Я помню — в храме кровь лилась.
Любой пророк, провозгласивший: — Против!
Был убиен тотчас!
Захарию забудешь ты едва ли,
Которого провидцем величали.
Еще один был убиен. Конечно,
Ты помнишь, как шалил с тобой господь!
Блуд господина бога! Есть в нем нечто,
Воспламеняющее плоть...
Разгул взметнулся до высот,
Над переулками. А сверху,
Над валом крепостных ворот,
К мечети прислонилась церковь.
Вошел. Безмолвье. Светотень.
И вот с иконы одинокой
Средь выцветшего мрака стен
В покое девственности строгой,
Смиренья скорбного полна,
Мне улыбается она.
...Упал на колени, воскликнул смущенно:
— Мадонна Мария! Мария мадонна! —
Но вдруг покраснела, смежает ресницы...
Что ж, щедро отведав господних утех,
К груди непорочной прижала девица
Румяный, живой святоблудия грех!
Мадонна...
* * *
Но что это? Где это мы?
Стена предо мной крепостная.
Я руки свои вырываю из тьмы,
Навстречу заре простирая.
Ясна, как приказ, как топор, тяжела,
Из храпа всплывает столица,
На ту, что в душе моей ночью жила,
Обрушить все башни грозится.
Так что? Поэтический бред? Алкоголь?
Два образа в памяти спорят...
Столица во тьме мне казалась другой,
Совсем не похожей на город.
Я с ней толковал и был, кажется, прав,
Но вдруг она скрылась, исчезла...
А может, я просто слегка перебрал
И верить глазам бесполезно?
Но я подымаюсь с холодной земли,
И все мне понятно и зримо:
Я в городе древнем очнулся, вдали
От нового Иерусалима.
(По теме скучал. Не писал ни черта.
И вот занесло человека
Опять налакаться под сенью Христа
В харчевне Анониса-Грека.)
К воротам!
Вперед!
Ты, святоша, прощай!
Довольно мне бога и водки.
Спешу в новый город, в мой каменный край,
Где улицы взмыты, как волны.
Там завтрашний день из вчерашнего дня
Мне виден — и в нем мое место.
А рост твоей святости не для меня...
Да он невысок — скажем честно...
Навозом прошедшего нас не прельстишь
И божьими жертвами — тоже...
Простимся давай, а за правду — простишь!
Я выложил правду, святоша?!
БЕЛЫЕ СТЕНЫ
1
Не о любви, не об изменах —
мне не до этого теперь —
о белых, о больничных стенах,
об арифметике потерь.
О том, как беспощадны факты,
