готов работать сорок восемь часов в сутки и никогда не жаловался. – Как твой новый протеже?
– Протеже? Ах, Франческо? Блестяще, просто блестяще. Правда, он чертовски капризен, но это из-за темперамента. Он будет играть на благотворительном концерте в Кордине.
– В пользу детей-инвалидов, который организует фонд принцессы Габриэллы?
– Да.
– Я уверена, что он не подведет.
– Нет, конечно, никто не сомневается. Но, видишь ли, принцесса… – он замялся, – в общем, она просила меня – лично, – чтобы я уговорил тебя принять участие.
– Фрэнк… Я не знаю. Я пока не решила, вернусь ли я вообще на сцену.
– Ванесса, не шути так. С твоим талантом…
– Вот именно – с моим талантом, – нетерпеливо перебила она. – Не пора ли понять, что это мой талант?
– Э…э, – он снова замялся, – я знаю, что отец бывал иногда жесток к тебе, но это потому, что ему было хорошо известно, какими способностями ты обладаешь.
– Можешь не объяснять, Фрэнк.
– Да-да, конечно.
Ванесса глубоко вздохнула. Нехорошо было с ее стороны отыгрываться на беззащитном Фрэнке, чем частенько грешил ее отец.
– Я понимаю, в каком положении ты находишься, Фрэнк, но я уже направила принцессе свои извинения и пожертвование.
– Я в курсе. Поэтому она и связалась со мной – добраться до тебя она не смогла. И хотя я не твой официальный менеджер, она знает, что мы поддерживаем отношения, так что…
– Если я решу вернуться на сцену, Фрэнк, то ты будешь моим менеджером, – пообещала Ванесса.
– Да-да, я тебе очень признателен, но все-таки этот концерт очень важен, – гнул свое Фрэнк, – и принцесса настаивает. Тебе ведь не нужно будет играть целую программу, они просили два номера, но даже один – и то будет хорошо. Твое имя в программе привлечет огромное внимание к этому событию, и… – он должен был сделать паузу, потому что ему не хватило воздуха, – поможет несчастным детишкам.
– И когда концерт? – спросила Ванесса, готовая сдаться.
– В будущем месяце.
– В будущем месяце? – Она закатила глаза. – Да уже почти будущий месяц, Фрэнк.
– В третью субботу июня.
– Через три недели. – Она протяжно вздохнула. – Ну ладно, хорошо. Только для тебя, Фрэнк.
– Ванесса, не могу выразить тебе своей…
– Ах, Фрэнк, не стоит.
– Ты можешь жить во дворце сколько захочешь.
– Нет. Я останусь только на одну ночь после концерта. Подробности направь мне сюда по почте. И передай мои лучшие пожелания ее высочеству. Пока, Фрэнк, увидимся через три недели.
Она повесила трубку. Странно, что она не разволновалась при мысли о предстоящем выступлении, да еще в таком огромном зале, как в Кордине. А что, если у нее снова заболит желудок? Что ж, она как-нибудь переживет, ей не привыкать. Наверное, это судьба, что Фрэнк позвонил ей именно сейчас – когда она балансирует на невидимой границе, не зная, идти ли ей вперед, оставаться на месте или повернуть назад. Но решение все-таки придется принять, и она надеялась, что это будет верное решение. Думая так, Ванесса отправилась заниматься.
Когда вернулся Брэди, она играла – незнакомая романтическая музыка лилась в открытые окна. В цветах жужжали шмели, трещала газонокосилка, и звучала музыка. Ну не чудо ли? Женщина с маленьким ребенком, проходившая мимо, остановилась и слушала.
Дверь была незаперта. Он вошел и, стараясь не шуметь, поднялся по лестнице. Ему казалось, что он идет сквозь поток звуков. Она не увидела его. Она сидела с закрытыми глазами и загадочно улыбалась. Казалось, будто образы, живущие в ее воображении, переливались по пальцам на клавиши. Музыка была медленная, мечтательная и полная такой внутренней страсти, что у Брэди захватило дух.
Закончив, Ванесса открыла глаза и посмотрела на него. Она ничуть не удивилась – будто знала, что он здесь.
– Привет.
Подходя к ней, он даже не был уверен, что сможет заговорить.
– Это просто чудо. – Он снял ее руки с клавиш. – Там на улице стоит женщина и слушает. Я видел ее, когда проезжал мимо, и мне показалось, что у нее щеки мокрые от слез.
– О, это самый ценный комплимент. Значит, тебе понравилось?
– Очень. Как называется эта музыка?
– Пока не знаю. Я работаю над ней последнее время, и до сегодняшнего дня не вполне ладилось.
– Ты сама это сочинила? – На подставке стоял исписанный лист нотной бумаги. – Я и не знал, что ты пишешь музыку.
– Надеюсь, мне удастся закончить эту вещь. – Ванесса потянула его за руку, усаживая рядом. – Может, поцелуешь меня для начала?
– По меньшей мере. – Он крепко поцеловал ее теплыми губами. – И давно ты сочиняешь?
– Уже несколько лет – когда удавалось улучить минутку, свободную от репетиций, выступлений, занятий и переездов. А это удавалось крайне редко.
– Но на дисках ничего не выходило.
– Нет. У меня нет ни одного законченного сочинения. А ты откуда знаешь?
– У меня есть все твои записи, – ответил Брэди, но, увидев ее самодовольную улыбку, поспешил прибавить: – Но я их, конечно, не слушаю. Ой! – вскрикнул он, ощутив удар локтем по ребрам. – А ты любишь сочинять?
– Еще бы! Это я люблю больше всего. Только, как я сказала, времени не хватает.
– Пойдем. – Он встал и потащил ее за собой.
– Куда?
– Сядем на диван, там удобнее. – Усадив ее, он устроился рядом, положил руки ей на плечи и, внимательно глядя ей в лицо, велел: – Ну, рассказывай.
– О чем?
– Я хотел подождать, пока ты выздоровеешь. – При этих словах она сразу насторожилась. – Чего ты так испугалась? Как друг, как врач и как любящий тебя человек я хочу знать, почему ты заболела. Я хочу сделать все, чтобы это не повторилось.
– Но ты сам сказал, что я уже выздоровела.
– Случается, что язвы рецидивируют.
– Не было у меня никакой язвы.
– Ты можешь сколько угодно отрицать очевидное,- однако факты от этого не изменятся. Расскажи мне, как ты жила в последние годы.
– Ездила, выступала, – устало вздохнула Ванесса. – Какая связь между сочинением музыки и всем этим?
– Прямая, Ван. Нервное перенапряжение вызывает язву. Отчаяние, гнев, обида накапливаются внутри, не находя выхода, – отсюда и язва.
– Я ничего в себе не коплю. – Ванесса вздернула подбородок. – Тебе ли этого не знать, Брэди? Да спроси кого хочешь – мой темперамент известен на трех континентах.
– Не сомневаюсь, – кивнул он. – Однако своему отцу ты никогда не осмеливалась его показывать.
На это ей нечего было возразить. Это была правда.
– Так чего тебе хотелось – сочинять или выступать?
– Оба эти занятия можно совмещать. Это вопрос самодисциплины и личных предпочтений.
– И что же ты предпочитала?
Она смущенно поерзала:
– Выступать, конечно. Разве это не ясно?
– Еще раньше ты говорила, что ненавидишь выступать.
