недоволен собой и беру пример со старейших работников лаборатории, которые все время передо мной, а пока я сам не решу, что достоин пополнить ряды самой передовой и лучшей части нашего общества, нечего и думать, чтобы вступать… Она, спасибо ей, слушала внимательно, и я даже поверил, что этот разговор пойдет мне на пользу — действительно, покопаюсь в себе и глядишь, что-нибудь исправлю, заменю, как сгоревшую лампочку в подъезде…
Люська так и не ушла ни в какой Интурист и огорошила меня новым предложением:
— Коля, я решила снять комнату!
— Зачем? — не понял я.
— Ты что, шутишь, или правда…
— Правда! — согласился я, чтобы она не сорвалась…
— Ты на мне собираешься жениться? — спросила она по-деловому.
— Люсь, ну, зачем ты так? — я думал, что у меня юморно получится.
— Как? — это было на нее не похоже — надувать губы.
— Ну, собираться можно в школу, на вокзал… ну, я не знаю…
— Вот именно! — мотнула она головой… — Не знаешь! Так и скажи!
— Послушай, — я пытался затормозить ее. — Вот я вчера сидел на работе и вдруг так ясно увидел одну вещь… Ну, не важно, что там технически, но просто: вдруг увидел! Она просто сама в глаза лезла… наверное, не первый день, а я ее не видел. Смотрел и не видел, а вчера увидел… знаешь…
— Это ты хочешь сказать, что я тебе в глаза лезу, а ты меня не видишь! — так вывернуть уметь надо! — Понятно! — и она стала срочно все закидывать в свою сумочку со стола. Мы никогда с ней не ссорились, и я не знал, как это бывает… — Так, — она меня заранее остановила ладошкой в воздухе между нами, — только не целуй меня! Когда увидишь — позвони!..
— А я хотел посоветоваться с тобой! — тихо прогнусил я. — Может, это что-то стоящее, ты же патентный бог! — тут она вдруг вернулась от двери и встала передо мной, а когда я поднял глаза: по ее щекам катились слёзы, без шумового сопровождения, руки опущены, сумка такая черная полумесяцем на длинном ремешке на пол опустилась, и я будто увидел ее, и не знаю зачем, сам носом хлюпнул…
Конечно, она осталась, и мы говорили всю ночь. До утра. Тогда она позвонила на работу, что ей надо в ВИНИТИ, а я — что заболел — ехать мне было некуда… так получалось, что куда бы я ни поехал, все везде друг друга знали и друг с другом рано или поздно делились новостями. Вот и выходило, что все тайное становится явным. Поэтому мы и остались у Люськиной подружки, а она жила уже несколько дней у больной матери… и проговорили до вечера… начали с того, что всегда кому-то везет, потому что у кого-то невезение… У Надьки мать заболела, поэтому они с мужем у нее дежурят, а нам досталась однокомнатная квартира, о какой только мечтать: с ванной нормальной, а не сидячей, и кухня семь метров… и Люська мне долго и подробно рассказывала, почему она живет у тетки, а мать в старом сталинском доме с новым мужем… Ее отец вернулся из лагеря реабилитированный, когда вождь умер, но с новой женой… он с ней там познакомился… у этой новой был муж на свободе, но тоже с новой женой… новая появилась, пока первая сидела и с Люськиным отцом сошлась… и все начали сразу разводиться и пережениваться: ее мать и отец, и та женщина… А Люська еще несовершеннолетняя была, и места ей ни там, ни тут не нашлось. Вот поэтому она у тетки, которой, конечно, благодарна, но жить с ней невыносимо, потому что она каждую ночь мотается по квартире, топает: ждет, что за ней придут… ждет с тех пор, как мужа забрали… а он не вернулся… и характер у нее, несмотря ни на что, остался совершенно коммунистический, фанатично прямолинейный, революционный и с ее, Люськиным, несовместимый…
Я ей про свою тетку рассказывать не стал. Просто она меня спасла от детдома… а своих у нее за жизнь никого не осталось… но и я своим не стал…
У меня внутри своя революция шла, как всякая — кровавая и жестокая, но диктатура моей совести никак не свергалась и не разрушалась. Я уже пилил себя за то, что так Люську мучаю и сам все время мучаюсь от угрызений этой совести… Говорили, говорили мы без перерыва и потеряв чувство времени. Кончилась эта исповедь, конечно, как все наши встречи… Люська как сняла очки, больше вообще не надевала. А назавтра я опоздал в свою кондитерскую, схватил булку и стакан с кофе и только успел Лизке вполголоса просипеть сквозь застрявший в горле кусок, что верну этот стакан в обед, и так с кофе в руке помчался в проходную — «Здрась-теть-Саш»… «Э-э-э» — протянула она, пропуская меня мимо, и было ясно, что у нее тоже есть или сын, или племянник, которому она говорит это «Э-э-э» часто, потому что живет он совсем не так, как она понимает!..
Мне неожиданно прибавили зарплату. Это, разумеется, для меня неожиданно, а на самом-то деле, кому надо — знали: Сёмочкина уходила в декретный отпуск. Это заранее начальство знает. Она работала лаборанткой, а числилась МНС, для зарплаты, меня на время декретного отпуска Семочкиной перевели на ее штатную единицу, так всегда делают, — теперь у меня стало 98 рэ в месяц. Ну, конечно, минус за бездетность, подоходный, взносы в комсомол, в профсоюз, ДОСААФ, лотерею и сборы на дни рождений сотрудников… Короче говоря… нормально!
Отмечали сразу два события радостно и дружно. Я купил торт и бутылку вина, Сёмочкина принесла какие-то пироги домашние, толщиной, что не укусишь, но очень пахучие и неостановимо вкусные, а остальные, кто что — запасливый народ оказался в лаборатории, и обедать не пошли. Стол накрыли, Борода присел с нами… Так без особых речей обошлось, но с пожеланиями: Семочкиной, кого хочет, того и родить, а мне — диссертацию… успешно…
И тут я вдруг понял, что пора мне позаботиться о заработке всерьез… меня будто осенило, что тридцатка, которая на патентах набегала — это ж слезы! Копался я в журналах, на последней странице случайно наткнулся на объявление общества «Знание». Позвонил. Анкетку заполнил. Рекомендации? Поехал к Борису Давидовичу — у кого ж еще просить для такого важного дела, не на работе же, хотя все равно узнают… Борис Давидович еще предложил и позвонил в Дом Ученых, там, оказывается, шефские лекции по предприятиям организовывали. Шефские — для предприятий, а лекторам платили. Люська стала подозревать меня, что я вечера на кого-то трачу, тогда я пригласил ее с собой. Она слушала очень внимательно в каком-то красном уголке, даже записывала что-то, а потом призналась: «Мне было так интересно! Николай, у тебя явно дар общения с аудиторией — это очень редко бывает! Тебе преподавать надо!» Я, конечно, согласился, тем более, что она успокоилась…
Но верно говорят: деньги к деньгам идут. Я вдруг почувствовал, что мне их просто скоро не сосчитать, сколько заработаю! После такого значительного повышения в зарплате мне еще привалило. Борода вызвал и сказал, что институт заключил договор с заводом, и по этому хоздоговору нашей лаборатории поручена часть работы — наладка экспериментальной установки, и, если я не возражаю, он мне предлагает принять участие, только надо иметь в виду, что придется ездить в командировки… не помешает ли это моей диссертации… Ясное дело, я согласился… даже не стал спрашивать, сколько платить будут… Он от моей реплики заулыбался… наверное, все слишком по-мальчишески получилось: «Согласен! Согласен!» Еще только «Ура!» не хватало и подпрыгнуть…
Так я и стал кататься в К… то на три дня, то на неделю… Люська, конечно, заволновалась… она, по- моему, меня своей личной собственностью считала. Наверное, не зря. Я понял в К… что очень поддаюсь влиянию из-за своих фантазий… мне Ирочка помогла билет достать обратный… она работала инструктором в райкоме комсомола, а я от общества своего — знание ведь везде знание — лекцию пришел читать, которую на предприятии организовали, на которое я приехал… это длинно объяснять, но познакомились мы быстро… она такая коммуникабельная оказалась, пошла провожать меня — вроде по службе — до гостиницы… и назавтра тоже случайно на заводе оказалась, и опять меня провожала до гостиницы и в гости к себе звала, поскольку она-то местная… То есть, конечно, не совсем местная, но по распределению после ВКШ, (Высшей Комсомольской Школы), и квартира у нее и перспектива (по партийной линии), конечно, ну, связи и т. д. И так выходило, что просто привалило мне: красивая, перспективная, обеспеченная… вот женюсь, перееду сюда — работа нормальная, квартира есть, диссертацию и тут можно защитить, и цены мне не будет — работа, консультации, лекции, дипломники: живи не хочу… участок садовый… и я столько нафантазировал… Вообще… Не для себя, а вообще, что мне уже не под силу снести стало… Тогда я начал врать: сказал этой Ирочке, что женат. Совсем недавно взял и женился…
— Ну и что? — удивилась она.
— Да так… — я просто растерялся и стушевался, — Думал это имеет значение.
