Гомесъ объявилъ коротко и ясно, что чрезъ три дня королевичъ будетъ здоровъ и будетъ королемъ, потому что настоящій король боленъ, выл?чить его нельзя и онъ чрезъ три дня будетъ уже на томъ св?т? въ качеств? ужъ не короля, а простой души.
— Если же этого не будетъ и я все вру, то на этомъ же м?ст? меня казните.
Какъ Гомесъ сказалъ, такъ и случилось. Королевичъ выздоров?лъ, а король, котораго сенатъ насильно уложилъ въ постель и далъ л?чить 50-ти докторамъ — Гомесъ, разум?ется, отказался, а т? взялись — король отправился на тотъ св?тъ.
За то въ этотъ день Гомесъ и возрадовался несказанно и озлился неописуемо. Возрадовался Гомесъ потому, что слава о немъ дошла уже до французскаго короля и тотъ прислалъ за нимъ пословъ приглашать егь къ себ?. А озлился Гомесъ потому, что при его напоминаніи объ об?щанной ему поконымъ королемъ наград?, т. е. половин? королевства — королевичъ отв?чалъ:
— Не хочешь-ли вотъ этого! и показалъ Гомесу шишъ.
Гомесъ сослался на королеву, какъ на сви?тельницу. Королева отв?чала, что ея изба съ краю — ничего не знаю! Что-жъ было д?лать? Позлился Гомесъ и согласился взять м?шокъ золота. И за то спасибо. Кром? того, онъ началъ уже величаться маркизомъ Касторкинымъ.
Во Францію онъ не захот?лъ ?хать.
Гомесъ зажилъ въ столиц?, сталъ л?чить и скоро прославился на весь міръ. Не было случая, чтобы онъ не выл?чилъ, когда брался за д?ло, и не было случая, чтобы остался живъ больной, отъ котораго онъ отказывался.
Гомесъ сталъ страшнынь богачемъ и жилъ въ дом?, который былъ не хуже дворца, и ?здилъ въ золоченыхъ каретахъ. Только одна была у него забота. Онъ строго настрого приказалъ своимъ 18-ти сыновьямъ не см?ть и думать объ женитьб?. Когда кто изъ нихъ приходилъ просить позволенья жениться, то Гомесъ приходилъ въ такую ярость, что грозился убить родного сына, прежде ч?мъ дозволить ему эдакое безобразіе. Жена, сыновья и вс? друзья не могли объяснить себ? этой нел?пости и говорили, что какъ у всякаго барона своя фантазія, такъ у всякаго великаго челов?ка свой пунктикъ. А Гомесъ, конечно, считался великимъ челов?комъ во всемъ королевств?.
И такъ, маркизъ Касторкинъ жилъ-поживалъ въ свое удовольствіе и нажилъ горы золота. Но вм?ст? съ деньгами и почетомъ голова у Гомеса пошла кругомъ. Хвастунъ и враль онъ сталъ уже давно, но съ каждымъ годомъ все увеличивалась его самонад?янность.
Вс? в?рили, что онъ великій медикъ, какыхъ и не бывало еще на св?т?… Скоро и самъ Гомесъ пов?рилъ въ это. Хоть и оглядывалъ онъ тщательно горницу, прежде ч?мъ взяться л?чить больного, и не брался никого выл?чить, если госпожа Смерть была на лицо — но, однако, онъ л?чилъ уже не по-прежнему. Сталъ онъ водить знакомство съ другими докторами — и хотя обращался съ ними величественно и достойно, но сталъ кой-чему у нихъ и учиться. Прежде, бывало, возьметъ онъ воды простой, наболтаетъ въ нее сахару или соку апельсяннаго, или вина — и готово л?карство! И живъ больной! А теперь, вообразивъ себя и впрямь ученымъ, сталъ онъ, по прим?ру другихъ, травы собирать ц?лебныя и настоящія л?карства стряпать.
Придетъ онъ къ больному. Смерти въ горниц? н?тъ, — взять бы воды! И прекрасное бы д?ло! Такъ н?тъ! Гомесъ давай бурду сочинять, травы разныя варить и больного ими накачивать. А то начнетъ, съ важнымъ видомъ, кровь пускать изъ больного. Все другіе доктора да своя глупость — смущали.
Б?дныхъ онъ еще л?чилъ водой изъ р?чки, но ч?мъ важн?е былъ больной, т?мъ пуще Гомесъ мудрилъ.
Л?чилъ онъ разъ одного сенатора, такъ ц?лый возъ с?на сварилъ въ котл? и все это выпить его заставилъ. Спасибо, сенаторъ попался здоровенный, да съ большимъ животомъ… Было куда вливать.
Долго ли, коротко ли л?чилъ такъ и мудрилъ Гомесъ, a пришло время — и стряслась на него изъ-за этого мудрствованія лихая б?да.
Вздумай прихворнуть на гр?хъ королева — и ч?мъ-то совс?мъ не смертельнымъ. Разум?ется, сейчасъ послали за Гомееомъ. Этотъ былъ не злопамятенъ — и хоть новый король, вступивъ на престолъ и надулъ его, не сдержавъ об?щаніе отца, — но Гомесъ потомъ ут?шился титуломъ маркиза Касторкина и своимъ золотомъ, что загребалъ чуть не лопатами.
Явился Гомесъ во дворецъ. Король его встр?тилъ, какъ прежде встр?чалъ Гомеса его отецъ, покойный король.
— Ну, Гомесъ, голубчикъ, мамаша моя захворала. Вс? доктора говорятъ, что это пустяки, и л?зутъ ее л?чить именно потому, что бол?знь пустая, но я ужъ по старой памяти за тобой послалъ.
Гомесъ вошелъ въ горницу. Смерти, конечно, н?ту! Да она и быть не могла, потому что королева, по правд? сказать, съ жиру баловалась; захот?лось ей поваляться да поохать. А бол?зни у нея совс?мъ никакой н?тъ. Здоровехонька, голубушка.
Доктора это пронюхали — оттого особенно и л?зли л?чить… Гомесъ погляд?лъ больную и тоже видятъ:- здоровехонька королева, а такъ, блажитъ!
Потому ли, что хот?лось Гомесу поспорить съ докторами или хот?лось важности напустить насебя, или, можетъ такъ, зря, но только Гомесъ заартачился… И говоритъ онъ королю:
— Доктора вс? врутъ! Ваша мамаша при смерти.
— Что ты? ахнулъ король. Онъ помнилъ, какъ Гомесъ насильно уложилъ въ постель его отца, еще здороваго, и какъ тотъ д?йствительно чрезъ три дня умеръ.
— Очень даже ваша мамаша плоха! все повторяетъ Гомесъ. — Совс?мъ дрянъ д?ло!
Королева хоть и была здоровехонька, а услыхавъ эти слова великаго доктора, такъ и привскочила на поетели. Она тоже помнила случай съ покойнымъ нужемъ и предсказанье Гонеса. Здорова-здорова была королева, а и ее морозъ по кож? пробралъ.
— И на кой прахъ я ложилась въ постель! подумала она. Только бол?знь себ? накликала. Что жъ у меня такое? спрашиваетъ королева Гомеса.
— Какаяже бол?знь у мамаши? спрашиваетъ и король.
— Холера! говоритъ Гомесъ.
— Что ты, Христосъ съ тобой! говоритъ королева. — Совс?мъ н?тъ. Вотъ ужъ это-то… такъ, ей-Богу, н?тъ!
— Я вамъ говорю: холера! чуть не кричитъ Гомесъ. — Будете вы со мной еще спорить! Что вы въ медицин? смыслите?!..
— Помилуй, Гомесъ! возражаетъ королева. — Не въ обиду будь теб? сказано, ты не можешь судить.
— Кому же судить, коли не мн??
— Да в?дь мн?-то ближе знать, все противор?читъ королева. — Не в?ришь — спроси моихъ фрейливъ и дамъ. Не то что холера у меня, а даже я теб? скажу — совс?мъ напротивъ того…
Сообразилъ Гомесъ, что совралъ, и говоритъ:
— Да вы, ваше королевское величеоно, ничего въ медицин? не понимаете. У васъ холера въ голов?.
— Какъ въ голов??! воскликнули вм?ст? и королева и король, одур?въ отъ испуга.
— Какъ? Такъ! говоритъ Гомесъ. — Вотъ тутъ, въ голов? сидитъ.
Королева струхнула не на шутку; ей даже жарко вдругъ стало и потомъ въ холодъ бросило, такъ что она тутъ-же ослабла и побл?дн?ла.
— Видите, говоритъ Гомесъ. — Начинается…
— Батюшки, св?ты! завыла королева. — И на кой прахъ я здоровая въ постель ложилась. Холеру въ голов? належала талько.
— Вонъ, вонъ оно! говоритъ Гомесъ королю. — Начинается!.. Слышите, ув?ряетъ мамаша теперь, что здоровая легла. Начинается.
— Берешься-ли ты выл?чить? спрашиваетъ король.
— Разум?ется, берусь и выл?чу. Не выл?чу, вы меня казнить прикажите… Вотъ что!
— Вс? наши доктора берутся выл?чить, говорятъ, что это пустяки, да ужъ я по старой памяти…
— Знаю, слышалъ ужъ! Вы не повторяйте по два раза тоже самое. Казните меня на площади, коли не выл?чу. Сейчасъ пойду домой за л?карствомъ и черезъ три дня выл?чу.
Гомесъ отправился домой. Во всей столиц? и во всей Испаніи пошелъ говоръ о томъ, что у королевы
