— Давай просто выйдем.
У Марси был странный способ нравиться. И он нравился мне. И ещё её умение... справляться с проблемами.
Вино для меня, апельсиновый сок для неё.
Марси чувствовала, что мне нужно решиться, поэтому поддерживала лёгкую беседу. Мы говорили об её работе.
Немногие из нас знают, чем занимаются Президенты Торговых Сетей. Ничем привлекательным. Они вынуждены посещать каждый магазин и совать там нос в каждый закоулок.
— И как часто?
— Постоянно. Когда я не занимаюсь этим, то не вылезаю с презентаций в Европе или на Востоке. Чтобы уловить, каким будет следующий секси стиль.
— Что такое «секси» в терминах большого бизнеса?
— Каждый раз, когда ты надеваешь ту кашемировую штуковину, которую я тебе подарила, ты рекламируешь один из наших стилей: «Фэнтези» или «Секси». Смотри, свитера сами по себе могут продавать двадцать разных магазинов. Но наши имиджмейкеры ищут такие вещи, без которых люди не могут жить — просто они об этом пока не догадываются. Если мы угадали, то они видят их в нашей рекламе, после чего давят друг друга в очередях. Врубаешься?
— В экономических терминах, — произнёс я с торжественностью Плющевой Лиги, — вы создаёте фальшивый спрос на товар, изначально бесполезный.
— Примитивно, но по сути верно, — кивнула она.
— Другими словами, если вы говорите: «В моде дерьмо», все кидаются скупать навоз.
— Точно. Единственная проблема, что кто-то может успеть выбросить этот замечательный лозунг раньше нас.
Машина Марси была припаркована (незаконно) перед моим домом. Когда мы вернулись, было уже поздно. Но я чувствовал себя лучше. Либо меня заставило поверить в это выпитое вино.
— Ну, — сказала она, — Я проводила тебя до дому.
Изысканный такт. Теперь у меня были оба варианта. И я уже знал, какой из них мне... нужен.
— Марси, если ты уйдёшь, то будешь спать одна, и я буду спать один. В экономических терминах, это будет неэффективным использованием спальных ресурсов. Согласна?
— Допустим, — сказала она.
— Кроме того, мне очень хочется обнять тебя.
Она приняла это ненавязчивое приглашение.
Марси разбудила меня с чашкой горячего кофе в руке.
В пенопластовом стаканчике?
— Я так и не сумела зажечь эту штуковину, — призналась она, — и сходила в магазинчик на углу.
24
Пожалуйста, попробуйте понять. Мы не «живём вместе».
Хотя лето всё равно фантастическое.
Да, мы обедаем друг с другом, разговариваем друг с другом, смеёмся (или спорим) друг с другом, спим друг с другом под той же крышей (то есть в моём полуподвале). Но — никаких договорённостей. И — никаких обязательств. Всё — «здесь и сейчас». Хотя стараемся быть вместе как можно больше. По-моему, у нас есть даже что-то очень нечастое. Что-то вроде... дружбы. И ещё более редкое — потому что она — неплатоническая.
Марси держит гардероб всё в том же замке и забирает корреспонденцию, когда заезжает туда переодеться. К счастью, она прихватывает оттуда же и еду, приготовленную её, теперь не особенно перегруженным работой персоналом. Мы ужинаем у кофейного столика при помощи непарных ложек и обсуждаем то, что слышим в эфире.
Останется ли в истории Линдон Б. Джонсон? Какой ещё ужас готовит Вьетнаму Никсон? Полёты на луну, в то время, когда умирают города. Доктор Спок. Джеймс Эрл Рэй. Чаппакуиддик. «Грин Бэй Пэккерс». Спиро Т. Джекки О. Станет ли мир лучше, если Коселл и Киссенджер поменяются профессиями.
Иногда Марси задерживается на работе до двенадцати. Я заезжаю за ней, мы закусываем каким-нибудь полуночным сэндвичем и неторопливо идём домой — то есть ко мне.
Иногда я бываю в Вашингтоне, и это означает, что она остаётся в одиночестве — хотя дела, чтоб заняться, у неё найдутся всегда. Потом она встречает меня в Ла Гардии и везёт домой. Впрочем, доставкой из аэропорта чаще занимаюсь всё-таки я.
Понимаете, сама её работа подразумевает массу поездок. Непременные визиты в каждый из филиалов. Что означает минимум неделю на Восточный коридор, дня три на Кливленд, Цинцинати и Чикаго. И, конечно, Западная сеть: Денвер, Лос-Анджелес, Сан-Франциско. Естественно, эти отлучки не следуют подряд. Центром операций остаётся Нью-Йорк, где она «подзаряжает батарейки». Свои. Ну и мои, конечно. Много дней мы проводим вместе. Иногда даже целую неделю.
Естественно, мне хотелось бы видеть её чаще, но я понимаю, что у каждого свои обязанности. В наше время газеты много пишут, про «подавление индивидуальности партнёров мужьями-сексистами». Но во второй раз я наступать на те же грабли не буду. И потом мне попадались пары куда менее удачливые, чем мы. Люси Данцигер работает на факультете психологии Принстона, а Питер, её муж, преподаёт математику в Бостоне. Даже с двойной академической зарплатой они не могут позволить себе того, чем наслаждаемся мы с Марси: сотни телефонных разговоров, уикэнды в экзотических уголках (я, наверное, смог бы написать песнь о нашей идиллии в Цинцинати).
Честно говоря, когда её нет в городе, мне бывает одиноко. Особенно летом, когда парк заполнен влюблёнными. Телефон — не всегда удачная замена. Хотя бы потому что, в ту секунду, когда ты кладёшь трубку, твои руки остаются пусты.
Мы, как это теперь называют в СМИ — современная пара. Он работает. Она работает. Они делят обязательства — точнее не имеют их. Они уважают друг друга. Обычно у них не бывает детей.
Если честно, мне бы хотелось когда-нибудь иметь детей. И я не считаю, что брак — такая уж устаревшая штука. Но, в любом случае, вся эта дискуссия бессмысленна. Марси никогда не была сторонницей материнства или матримонии. Она кажется вполне удовлетворённой тем, что у нас есть. То есть привязанностью, не ограниченной ни временем, ни определениями.
Мы не говорим об этом, когда мы вместе. Мы слишком заняты. Один из плюсов непрерывного движения — оно позволяет меньше оставаться в моей берлоге (хотя Марси ни разу не жаловалась на клаустрофобию). Мы бегаем. Мы много играем в теннис (не в шесть утра). Мы смотрим много фильмов и спектаклей, из тех, считает стоящими Уолтер Керр. У нас одинаковая фобия на званные обеды, мы жаждем общества друг друга и предпочитаем оставаться наедине. Тем не менее иногда мы заглядываем на вечерок к друзьям.
Первым по праву должен был стать Стив Симпсон. Гвен горела желанием приготовить что-нибудь, но диспепсические предчувствия заставили меня проголосовать за ресторан «Джиаматти». О'кэй, отлично, ждём вас в восемь.
Теперь вот что. У Марси небольшая проблема с общением. В её присутствии быстро обрываются разговоры. И это не та вещь, о которой мечтают девочки-подростки. Во-первых, мы не можем игнорировать её внешность (собственно, в этом и суть проблемы). Возьмём Стива — нормального, счастливого мужа. Он исследует физиономию Марси, хоть и издалека, но в манере далёкой от равнодушного созерцания. Он не пялится на неё, но посматривать будет пристальнее обычного. Так что, априори, Марси затмевает его жену. И даже если она оденется предельно сдержано — прочие женщины всё равно будут выглядеть безнадёжно отставшими от моды. Что естественно не приводит их в восторг.
Мы шагаем по засыпанному опилками полу «Джиаматти». Стивен уже стоит (хорошие манеры, или чтобы лучше видеть?). Гвен улыбается.
Представление — вот ещё проблема. Вы говорите «Биннендэйл» — и даже философ не останется равнодушным. Существуют обычные, стандартные реакции на большинство знаменитостей («Отличный удар, мистер Мэйлер»; «Как там национальная безопасность, профессор Киссенджер?» ну и так далее). Всегда найдётся тема, вокруг которой можно поболтать. Но что сказать Марси: «Мне нравится ваша новая коллекция»?
Марси справляется, конечно. Она всегда старается начинать разговоры сама. Но часто обрывает тех,
