— Хоккеисты что ли хозяева?
— Может быть. Этот только наёмный феденька. Полотенца, белья в прачечную возит, дрова, веники заказывает. Не нанять что ли?
— Экономит.
— Дядь Степ, милиционер ты хренов. Доход подсчитай какой! Баня все дни забита. А на праздники за три месяца вперед выкуплено. По двойным-то ценам! Да он срать должен на золотом унитазе, ты что! Нет, — убеждено сказал Кондрат, — так он, фертик.
— Славку вчера поймал.
— Да что ты!?
— Кривой был. Сказал ему: «Еще раз — и перо в зад».
— Ну а что? Пей, да дело разумей. Я Славке говорил.
— Ты же с ним менялся.
— Ну, тяпнули немного. Я его заставлял? Он и датый уже был.
— А Славка говорит, ты ему и прошлый раз почти полную бутылку винища оставил.
— Ну, а чего мне это вино? Мне что есть, что нет.
— Ой, Кондрат.
— Чё «Кондрат», «Кондрат».
— Чего ты его подставляешь?
— Я подставляю? На хер он мне сдался, коммуняга этот!
— Я не знаю, Кондрат, на что он тебе сдался. Только ты просто так ничего не делаешь.
— Не знаешь? Вот и засунь язык в жопу! Обвинители. Кто тебя сюда пристроил? «Кондрат, помоги». Сейчас жил бы в теплоцентрали. Одеколон бы жрал. Только пиздеть! Больше ничего не можете.
***
В перестроечные годы Степа остался без работы.
Завод успешно развалился на шаражки и мелкие фирмы, в которых Степе места не нашлось. Цеха стояли безмолвные, любой звук отдавался гулким эхом. Степа подрабатывал на Сортировочной, иногда требовались работники в совхоз на выходные. Деньги доставались нелегко.
Общежитие жило своей, бурной жизнью. Кто-то съезжал в купленные квартиры, кто-то заселялся из проданных квартир. По коридорам ходили люди с «дипломатами». Даже дети знали, что в этих прямоугольных жестких портфельчиках носят деньги.
Деньги были везде. О деньгах говорили все. Деньги валялись на дороге.
По совету знакомых Степан решил челночить.
Продал магнитофон, куртку и телевизор. Продал сети и лодку. Что-то выпросил у матери, что-то одолжил... У брата просить не стал. Знал, что не даст.
Начинал с мелочи. Закупал расчески, иголки и ножницы, утюги и гитарные струны, ножи, электродрели, сверла и пассатижи. Из Польши вез вареные джинсы и куртки, майки с рисунком, бриджи и шорты. Не сразу, но появились свободные деньги, а с ними и другая жизнь.
Однажды, в баре Степа познакомился с веселой и бойкой девицей. Через полгода сыграли свадьбу. Степа переехал из общежития в двухкомнатную квартиру. Невеста оказалась с приданым — сыном от первого брака и тещей.
Тощий зять с длинными до колен руками и вытянутым лицом тещу раздражал. Она с порога чувствовала запах выпитого пива и начинала громко высказывать дочери, не обращая на Степу никакого внимания: «еще один! только избавились — на тебе! мало нам скандалов! опять всё заново! еще чище нашла! — каждый день пьяный!»
Степа стал позже приходить домой, стал чаще ездить, товар оставлял перекупщикам, и хотя терял на этом, оставаться дома было в тягость.
Наконец он объявил молодой жене, что дальше так невозможно, что необходимо снять квартиру. Жену вполне устраивала сложившаяся жизнь: не надо было готовить, убираться, заниматься ребенком. Но Степа настаивал, и она, нехотя, согласилась.
За однокомнатную квартиру хозяйка запросила аванс за три месяца вперед. И еще залог за остающиеся в квартире мебель, стиральную машину и холодильник.
Молодая жена Степиных денег не считала. Тратила их легко, не больно-то себе отказывая в обновках. Да и в другом, не больно-то себе отказывая. Молодые часто ходили в ресторан. Купили диван и огромный телевизор. Съездили с ребенком в Анапу.
А дело в последнее время шло неважно. Рынок насытился варенками и кожей. Спрос и цены упали. На базаре говорили о дешевом Китае, Турции, Вьетнаме. Поездки в Польшу стали редкими, да и прибыли было кот наплакал. Вопрос с квартирой еще полгода назад решился бы
достаточно просто. Но сейчас деньги нужно было вынимать из дела. Взаймы никто одолжить не смог, или не захотел, и Степа, собрав всю имеющуюся наличность, вложился в товар, решив сделать последнюю, ударную поездку.
На обратном пути челноков обобрали до копейки.
Поезд остановили на каком-то диком полустанке, у проселочной дороги. Бандиты зашли в вагон с двух сторон и буквально вытряхивали деньги. Затем заставили челноков самих загрузить закупленный товар на грузовик. Несговорчивых жестоко избивали, нагоняя страх на других.
