уже готовая цепочка рассуждений, чтобы причислить малую родину отца к райским местам. А мне, проводившей почти всё детство в дедовском селе, и тогда, и теперь Ильинка кажется раем на земле, который потеряла я безвозвратно...
После мне приходилось видеть разных птиц, к сожалению, всё в неволе для них. Но такого свободного, смелого и независимого зимородка, какого мне довелось увидеть в детстве, я нигде больше не встречала...
Не эти ли свободу и независимость, увиденные мной в образе голубого зимородка, и желал обрести мой прапрадед Абрам, поселяясь в Ильинке за рекой?
VII.
Когда сорокалетнего Михаила Семёновича Воронцова назначили генерал-губернатором Новороссийского наполовину девственного края, он с толком и умом начал облагораживать юг России. В Одессе было учреждено общество сельского хозяйства, где познания и талант графа расцвели на полную мощь. А разведение тонкорунных овец стало едва ли не главной отраслью новороссийской промышленности. Присмотрел среди своих неглупых крестьянских недорослей Антона – за его сметку, рачительность и расторопность. Довелось как-то графу наблюдать за тем, как Антон с овцами обходится.
– Ты, может, так и с турками управился бы? Глянь, какие овцы смирные и послушные, – пошутил граф.
Не робкого десятка был Антон, за словом в карман не полез:
– Турками управлять – истинно мужское дело, а тут и бабы справятся.
– Ну, что ж, – строго сказал Воронцов, – тебе попомню я твои слова!..
«Состоящему при штате моём, коллегии иностранных дел, коллежскому секретарю Пушкину. Поручаю вам отправиться в уезды херсонский, елизаветградский и александрийский и, по прибытии в город Херсон, Елизаветград и Александрию, явиться в тамошние общие уездные присутствия и потребовать от них сведения: в каких местах саранча возродилась, в каком количестве, какие учинены распоряжения к истреблению оной и какие средства к тому употребляются. После сего имеете осмотреть важнейшие места, где саранча наиболее возродилась, и обозреть... О все, что по сему вами найдено будет, рекомендую донести мне. От 22 мая 1824 года, граф М.С. Воронцов».
Известно, что Воронцов не любил поэта Пушкина, считал его заносчивым и совсем не ценил его стихов. В насмешку над честолюбием поэта граф послал его на борьбу с саранчой. Тут он своим людям приказал:
– Там у меня в степях ещё один умник пасёт овец, так пусть он научит господина Пушкина, как надо усмирять саранчу!
Так капризная фортуна свела Антона с Александром Сергеевичем. Лет на семь был поэт старше графского овцевода.
Антон вовсе был недоволен своим предназначеньем ухаживать за овцами. Душа его стремилась в поднебесный полёт, хотелось весь свет белый повидать, выбиться в люди. И откуда в нём такая скверна? И внешне не подходил под крестьянский склад: был он тонок в кости, русоволос и голубоглаз, имел изящную ладонь с длинными пальцами. Его бы отмыть, причесать и принарядить, так не стыдно рядом с графьями жить... Не зря же говорили, что в Воронцовке, откуда родом Антон, случилась с Михаилом Семёновичем скоротечная амурная история... Как раз лет семнадцать тому...
Пушкин из всех данных ему помощников выделил Антона, именно за столь явные «графские» черты.
– А что, молодец, – сказал ему Пушкин, – как твоего батюшку по имени?
– Так сирота я, – ответил Антон.
– Ну, а тебя самого, как кличут?
–Антон... Позвольте спросить... – замялся овчар.
– Спрашивай!
– А чего это вы на всех не похожи? Кто ваш отец?
Захохотал Пушкин, запрокинул голову в синее небо, увидел: тучи с юга идут чёрные.
– А мой батюшка тут не повинен. Это всё матушка мне подарила. Её дед оттуда, – и указал в сторону тучи.
Ничего не понял Антон, но спросить не постеснялся:
– Так как же его звали тогда?
– Абрамом Ганнибалом, – сказал главнокомандующий над саранчой, садясь в коляску.
Чудной был гость, – решил Антон: вроде и наш, а вроде и не наш. Но раз Абрамом его прадеда звали, значит, наш. А Ганнибалом – это уже не наш...
Через два года граф Воронцов вновь вспомнил про Антона. В Аккерман на переговоры с турками граф взял молодого дерзкого пастуха, чтобы тот долго помнил, как графу пенять. Антона с его овцами прикрепили к обозу: чтобы мясо свежее к столу было каждый день.
Как оно там вышло, только и в Варну, и после в турецкую кампанию, и на Кавказ – всюду следовал Антон за хозяином. И уже не овец таскал за собой, а ружья да порох. Бог его миловал до самого похода на аул Дарго, где засел Шамиль. Знатная была сеча. В ичкерийских лесах горцев было понатыкано, как камней на перевалах. Антона так покалечили, что едва остался жив. Граф, получил после Дарго титул князя...
Светлейший заботился о своих крепостных всегда, берёг мужика, как орудие труда и посредника в умножении своих несметных богатств. Но к Антону у него особое отношение было. Помнил, что когда семя стало созревать, потянуло его избавиться от распиравшего и волнующего чувства...
Хороша была Марфуша, на ней и остановил свой взгляд. Помнил её даже в Англии, где обучался наукам, – потому, что первая была в его сладостных утехах, в которых после уже не сдерживался. Марфушкой пользовался до тех пор, пока её брюха не было видно. А как стало явно выпирать из-под рубахи, услали Марфу подальше с глаз, на овчарни в степь. Там она и опросталась.
Когда много лет спустя, набирал крепких и сильных крепостных для своих революционных дел в южных краях, обратил внимание на подростка, который иного кроя был, не крестьянского, тонкой кости. Нахмурился граф:
– А этот, хлипок ещё, да и мал.
– Не вели, граф, отсылать, – бросилась в ноги бабка.
– Говори!..
– Сирота он, дочки Марфушки сын, померла родами.
– А ты кто?
– Ваши мы, овец пасём в степу.
– Пусть и он пасёт...
– Пусть, пусть... Он старательный, ловкий... Возьмите с собой...
– Зачем?
– Пригодится. Не наш он, не крестьянский...
Нахмурился граф. Из ума старая выжила... Не крестьянский! Но если сирота, если бабка просит, а вдруг и впрямь пригодится? Да что ж, других не найдётся? Но что-то подсказывало Воронцову, что этого хлопчика надо взять с собой на Юг. Там тоже кому-то надо овец пасти. А этот с ними вырос. Одним больше, одним меньше – разницы нет...
Вот, жизнь показала, что не ошибся князь. И то, что он дослужился до титула светлейшего, в этом есть и Антонова заслуга. Не раз он графа от смерти спасал.
