русская душа. Называйте.
– Здесь так много книг…
У Сьюзен больше хороших книг, чем в судовой библиотеке, подумал Аркадий.
– Вам нравится Ахматова?
– Разумеется, – Аркадий пожал плечами.
Сьюзен продекламировала:
Аркадий подхватил:
Слава поглядывал то на Сьюзен, то на Аркадия.
– Это любой помнит наизусть, – произнес Аркадий. – Иначе нельзя, ведь книгу купить невозможно.
Сьюзен уронила сигарету в тарелку с супом, вскочила, схватила первую попавшуюся под руку книгу и швырнула ее Аркадию.
– Мой прощальный подарок, – проговорила она. – И больше никаких расспросов, никаких «я хотел бы узнать». Мне повезло, что вы всплыли на поверхность только в конце плавания.
– Ну, на самом деле вам повезло гораздо больше, – произнес Аркадий.
– Что вы этим хотите сказать?
– Вы были одеты, как Зина. Если действительно кто-то сбросил ее за борт, хорошо, что на ее месте не оказались вы. По ошибке.
Глава 11
В каюте, где когда-то жила Зина Патиашвили, властвовали интим и уют. Включив свет, Аркадий почувствовал себя незваным гостем.
Динка была узбечкой, поэтому на подушке верхней койки стоял игрушечный верблюд из Самарканда. У «мамаши» Мальцевой имелись вышитые подушки, благоухающие пудрой и помадой. В ее альбоме с заграничными открытками пестрели минареты и руины храмов. Чеканка с портретом Ленина охраняла койку Наташи Чайковской. Рядом висел снимок матери, робко улыбающейся на фоне огромных подсолнухов, а по соседству – глянцевитое фото Хулио Иглесиаса.
Стеклянные абажуры в виде колокольчиков, висевшие перед иллюминатором, окрашивали переборки каюты романтическим темно-бордовым светом. Каюта напоминала морскую многоцветную раковину со множеством складок и углублений, полную волнующих ароматов, крепких, как ладан, – словом, жизнь, втиснутая в стальной отсек, вызывала легкое головокружение. Бросалось в глаза большее, чем в первый приход Аркадия, число фотографий, словно с уходом Зины исчезла последняя напряженность, сковывавшая трех оставшихся обитательниц каюты. Дверцу шкафа украшало еще большее число фотографий узбеков и сибирских строителей, улыбавшихся в водянистом отражении колокольчиков.
Когда вошла Наташа, Аркадий копался под полосатым матрасом Зины. Женщина была одета в синий спортивный костюм – универсальная советская форма для занятий спортом. На лице ее блестели капельки пота, однако помада на губах была свежей.
– Ты похож на ворону, – объявила она Аркадию, – которая выискивает падаль.
– Вы наблюдательны. – Аркадий, однако, не сказал, на что похожа она – на огромный автомобиль, от которого и пошло ее прозвище – «Чайка». Запыхавшаяся Чайка в голубом оперении.
– Я занималась гимнастикой на палубе. Мне сказали, что ты хочешь встретиться со мной здесь.
Руками в резиновых перчатках, взятых из лазарета, Аркадий тщательно ощупывал матрас и обнаружил в нем отверстие. Оттуда выскользнула магнитофонная кассета с надписью «Ван Хален». Порывшись в матрасе, он нашел еще три кассеты и маленький англо-русский словарь. Перелистывая его, Аркадий заметил, что некоторые слова подчеркнуты карандашом, как делают школьницы. Линии четкие, как и сами слова, целиком относящиеся к сексу.
– Главная улика? – усмехнулась Наташа.
– Не совсем.
– Разве при обыске не полагается присутствие двух понятых?
– Это не официальный обыск, я просто осматриваю вещи покойной. Может, ваша соседка погибла случайно, а может, и нет. Капитан приказал мне выяснить.
– Ха-ха!
– Совершенно согласен. Просто я когда-то работал следователем.
– Знаю. В Москве. И оказался замешанным в антисоветских кознях.
– Ну, когда это было… Я ведь уже год на «Полярной звезде». Большая честь, разумеется, вносить свой вклад в разделку рыбы для могучего советского рынка.
– Мы кормим советский народ.