– Замечательный лозунг. Однако за это время я не имел возможности совершенствоваться в своей профессия. До сих пор случая не было.
Наташа нахмурилась, словно перед ней лежала вещь, обращаться с которой она не умела.
– Если капитан приказал, ты должен выполнять его задание с радостью.
– Конечно. Существует, однако, одно «но». Наташа, мы вместе работаем на конвейере. Ты как-то обмолвилась, что кое-кто у нас – мягкотелый интеллигент.
– Да такие собственный член не найдут, если бы он иногда не чесался.
– Спасибо. А у тебя другое происхождение?
– Два поколения гидростроителей. Моя мать работала на верхней Братской плотине. Я была бригадиром на Богучанской гидростанции.
– И твой труд, конечно, был награжден по заслугам?
– У меня орден Трудового Красного Знамени, – Наташа восприняла комплимент как должное.
– И еще ты член партии?
– Мне оказали эту высокую честь.
– Но мне кажется, твой ум и инициативу в должной мере не ценят.
Аркадий вспомнил, как Коле отрезало палец пилой. Кровь фонтаном брызнула в лицо, на рыбу, залила все кругом. Именно Наташа среагировала мгновенно, туго перевязав Коле запястье косынкой, она заставила его лечь, приподняла ноги и всячески оберегала его, пока не прибыли носилки. Когда его унесли в лазарет, она излазила пол на коленках, пока не нашла отрезанный палец, чтобы его пришили обратно.
– Мне достаточно, что меня ценит партия. Зачем ты просил меня прийти сюда?
– Почему ты уехала со стройки и стала разделывать рыбу? На строительстве больше платят, идут северные надбавки. Ты работала на свежем воздухе – не то что здесь, в трюме.
Наташа скрестила руки на груди. Ее щеки порозовели.
Мужа подыскивает. Ну конечно. На стройках мужчин больше чем женщин, но это не то, что на корабле, где более двухсот здоровых мужиков вынуждены находиться в обществе примерно пятидесяти женщин, причем половина из них уже бабушки, так что выходит десять претендентов на одну. Наташа постоянно ходила по палубе в спортивном костюме или в пальто с лисьим воротником, а при малейшем намеке на погожий денек – в открытом платье с яркими цветами, в котором она походила на большую распустившуюся камелию Аркадий смутился от того, что не догадался раньше.
– Люблю путешествовать.
– Я тоже.
– Но ты не сходишь на берег в иностранных портах, сидишь на корабле.
– Я патриот.
– У тебя виза второго класса, вот почему.
– Это только одна из причин. Хуже того, что у меня и любопытство второго класса. И вообще, я настолько доволен своим конвейером, что не участвую в общественной и культурной жизни корабля.
– На танцы не ходишь…
– Именно. Словно я и не существую. Я ничего не знаю ни про американцев, ни про здешних женщин, ни, в частности, про Зину Патиашвили.
– Она была честной советской труженицей, которой нам будет очень не хватать.
Аркадий раскрыл шкаф. Одежда висела на плечиках по порядку: сначала вещички Динки, маленькие, как у девочки, затем платья «мамаши» Мальцевой, потом гигантское вечернее платье Наташи алого цвета, ее сарафан, тренировочные блеклые костюмы. Одежда Динки его разочаровала, он ожидал увидеть красочную узбекскую вышивку или парчовые шаровары, а вместо этого – китайский жакет.
– Ты уже забрал вещи Зины, – заметила Наташа.
– Да, они были очень аккуратно сложены, – ответил Аркадий.
В трех ящиках лежало белье, чулки, шарфики, шляпки, а в наташином ящике – еще и купальник. Четвертый ящик был пуст. Он проверил заднюю часть и дно, не приклеено ли там чего липкой лентой.
– Чего ты ищешь? – спросила Наташа.
– Не знаю.
– Ну и следователь!
Аркадий вынул ручное зеркальце из кармана и посмотрел под раковиной и скамейкой – может, там что спрятано.
– Разве ты не будешь снимать отпечатки пальцев?
– Попозже.
Аркадий проверил под койками и прислонил зеркальце к книгам, валявшимся на матрасе Зины.
– Мне необходим человек, знающий экипаж. Не из начальства, но и не простой рабочий, вроде меня.
– Я член партии, но я не стукачка. Поговори со Скибой или Слезко.
– Мне нужен помощник, а не осведомитель, – Аркадий снова раскрыл шкаф. – Здесь у вас столько
