– Их представитель был у меня, – вынужден был признаться Марчук. – А то, что она умерла позавчера, еще более усложняет наше положение. Вы говорите по-английски?
– Давно не приходилось. Но ведь многие американцы, работающие с нами, говорят по-русски.
– И вы не танцуете?
– Забыл, как это делается.
– Позавчера вечером мы устраивали танцы, – напомнил Слава Аркадию. – Танцевальный вечер в честь дружбы рыбаков всех народов.
– Я в это время чистил рыбу. Так, глянул мельком, когда шел на рабочее место.
Танцы были в столовой. Проходя мимо, Аркадий заметил только блеск огней и неясные силуэты танцующих.
– А ты еще играл на саксофоне, – сказал он Славе.
– У нас были гости, – продолжал Марчук. – Два американских траулера пришвартовались к «Полярной звезде», команды пошли на танцы. Возможно, вы захотите опросить членов команд. Они не говорят по- русски. И помните – это не официальное расследование, оно будет, как вы сами знаете, проведено компетентными органами во Владивостоке, когда мы туда вернемся. Однако кое-какие сведения возможно собрать и сейчас, по горячим следам. Буковскому потребуется в этом деле помощник с вашим опытом и знанием английского. Это только на сегодня.
– Прошу прощения, – сказал Слава, – но я могу опросить команду и без помощи Ренько. Следует помнить, что этот рапорт будет читать руководство флота, а также сотрудники министерства…
– Не забывайте, что говорил Ленин: «Бюрократия – это дерьмо», – ответил Марчук и обратился к Аркадию: – Патиашвили была на танцах в то время, которое вы определили как время ее смерти. Мы считаем, нам повезло, что на борту есть человек с вашим опытом в делах такого рода, и надеемся, что вы будете рады оправдать доверие коллектива.
Аркадий взглянул на радиограмму, лежащую перед капитаном.
– А как же быть с моей политической неблагонадежностью?
Зубы Марчука ослепительно блеснули из-под черных усов.
– Вашей неблагонадежностью у нас есть кому заниматься. Слава, товарищ Воловой интересовался матросом Ренько. Ничего не предпринимайте без его ведома.
Кино в столовой крутили дважды в день. Из коридора Аркадий мог видеть только нечеткие фигуры на экране, висевшем над той самой сценой, где позавчера играл Слава и его друзья. Самолет приземлился в современном аэропорту, явно где-то за рубежом. У здания стояли шикарные автомашины, может быть, несколько устаревших моделей и слегка обшарпанные, но явно американского производства. Герои, обращаясь друг к другу с американским акцентом, называли один другого «мистер такой-то». Вот в камеру попали чьи-то заграничные ботинки…
– Опять про бдительность вдали от Родины, – прокомментировал кто-то. – Очередные происки ЦРУ…
Это был Карп Коробец, бригадир траловой бригады, широкогрудый, узколобый мужик. Волосы у него начинали расти буквально в миллиметре от бровей. Карп напоминал монументы, возведенные в память погибших на войне, – солдата, сжимающего винтовку, матроса, ведущего огонь из орудия. Глядя на эти памятники, можно было подумать, что войну выиграли какие-то дебилы. На «Полярной звезде» Карп ходил в передовиках производства.
На стене висели диаграммы, отражающие успехи трех судовых бригад в социалистическом соревновании. Победитель определялся каждую неделю и получал золоченый вымпел. При подведении итогов соцсоревнования учитывалось и количество пойманной рыбы, и качество ее обработки, и процент перевыполнения плана. Бригада Карпа держала вымпел уже несколько месяцев, но в последний раз вынуждена была уступить его бригаде, где работал Аркадий. «Снабжая продуктами питания советских людей, ты вносишь свой вклад в дело строительства коммунизма!» – гласил лозунг, тянувшийся вдоль стены. Это, значит, про Карпа и про него, Аркадия.
Бригадир лениво затушил сигарету. Палубные рабочие недолюбливали членов команды, работавших в трюмах, поэтому Карп едва взглянул на Славу. На экране один секретный агент передавал другому какие-то белые пакетики.
– Героин, – определил Карп.
– Или сахар, – отозвался Аркадий. Кто был прав, проверить было трудно.
– Бригадир Коробец был одним из тех, кто обнаружил тело Зины, – вмешался Слава.
– Когда это было? – спросил Аркадий.
– Около трех ночи, – ответил Карп.
– Что-нибудь еще было в сети?
– Нет. А что это ты мне вопросы задаешь? – спросил Карп в свою очередь. Глаза его смотрели теперь совсем по-другому, казалось, что монумент ожил.
– Есть мнение, что матрос Ренько обладает определенным опытом в таких делах, – пояснил Слава.
– В каких? Как шлепаться за борт, что ли?
– Ты ее знал?
– Видел, конечно, но не знал. Она жратву разносила, – Карп начинал проявлять интерес – Ренько… Ренько… – он произносил фамилию Аркадия, словно пробуя ее на вкус. – Ты сам откуда будешь?
– Из Москвы.
– Из самой Москвы? – Карп завистливо присвистнул. – Так ты, видать, здорово намучился, прежде чем сюда попасть. Концы-то неблизкие.
