Они добрались до Барбадоса в начале декабря и встретили здесь Рождество. С ними не было католического священника, который мог бы отслужить мессу, поэтому католики сами пропели гимны и помолились. На берегу их ждало пиршество. В песке вырыли яму, где жарили большую свинью, купленную на рынке. К свинине подавались жареный яме, бананы, дыни-канталупы, ананасы и арбузы. До сих пор ирландцы не пробовали ничего подобного и с опаской клали в рот каждый кусочек, но, поняв, как это вкусно, стали с аппетитом уничтожать десерт.
В первых числах января к острову пришвартовался «Ковчег», который радостно приветствовали экипаж и пассажиры «Розы Кардиффа». Подобно Кайрену Деверсу и его людям, прибывшие на «Ковчеге» были поражены и очарованы экзотической красотой здешней природы, яркими цветами и птицами невероятной раскраски. На борту «Ковчега» отслужили благодарственную мессу, на которой присутствовали и католики с «Розы Кардиффа».
Следующие несколько недель корабли загружались семенами кукурузы, картофелем и съестными припасами. Бочонки с водой были вновь наполнены. К восторгу будущих колонистов, в бухту вошла «Голубка» вместе с большим торговым судном «Дракон». Спасаясь от шторма, они повернули назад и нашли убежище в безопасной гавани, пока небо вновь не прояснилось. Теперь, когда на Барбадосе собрались все участники экспедиции Леонарда Калверта, настало время плыть на север, в Новый Свет. Губернатор острова не скрывал своего облегчения. Он, как и многие англичане, не мог отделаться от мысли, что католики верны римскому папе и Испании, а отнюдь не королю-протестанту.
К марту они достигли виргинского побережья. Хотя лорд Балтимор советовал переселенцам не иметь ничего общего с виргинцами, чьи представители при дворе делали все возможное, чтобы воспрепятствовать созданию новой колонии, Леонард Калверт вез губернатору Виргинии послание от самого короля вместе с подарками, которые хотел доставить лично. Колонисты провели здесь девять дней, и местные жители, к величайшему удивлению Калверта, были неизменно добры и сердечны. При отплытии он взял на борт торговца мехами, капитана Флита, попросив его служить переводчиком при переговорах с индейцами, а заодно проводником, поскольку тот прекрасно знал местность.
Пока суда пересекали Чесапикский залив, пассажиры столпились на палубе, впервые обозревая свой новый дом.
Берега поросли великолепными лесами, и даже издали доносилось пение птиц. Кайрен с изумлением почувствовал, что наконец обрел приют. Сам не понимая почему, он ощущал это сердцем. Жаль, что рядом нет Фортейн и она не видит дикой прелести этой природы. Но когда она приедет, дом уже будет готов. Ей наверняка понравится здесь!
Он поспешил в каюту написать жене письмо. После разгрузки судно отправится в обратный рейс, и Кайрен хотел, чтобы Фортейн поскорее узнала обо всем, что с ним произошло. Он каждый день вел дневник, стараясь, чтобы и она увидела мир его глазами. Родился ли уже его сын?
Они высадились на необитаемом острове Сент-Клемент. Индейцы, в ожидании колонистов усеявшие берега к востоку и западу, неожиданно исчезли. Из стволов срубленных деревьев сколотили высокий крест, и духовник губернатора, отец Уайт, отслужил мессу. Потом Леонард Калверт объявил, что берет в руки бразды правления Мэрис-Лендом от имени Господа, короля Карла и своего брата, лорда Сесила Балтимора, в двадцать пятый день марта года 1634 — го от Рождества Христова.
Именно в этот день у Фортейн вскоре после полудня начались схватки. По ее подсчетам, роды запаздывали почти на неделю. Фортейн благодарила Бога за то, что рядом оказалась мать, поскольку от Рейс, которая сама должна была скоро разрешиться, не было никакого толку. При взгляде на лицо горничной Жасмин тут же велела ей убраться и прислать Торамалли и Рохану.
Ройс признательно улыбнулась герцогине и немедленно исчезла.
— Иисусе, как больно! — выдавила Фортейн. — В жизни не представляла таких мук! Когда Индия рожала, я отправилась за тобой и папой. 0 — о-ой! Сколько времени это продлится, мама?
— Вставай, — приказала Жасмин. — Мы немного походим по комнате и посмотрим, не легче ли тебе станет. Жаль, конечно, но роды — тяжелое испытание. Дети появляются на свет, когда время приходит, не раньше и не позже.
— Звучит не слишком ободряюще, мама, — пробормотала Фортейн.
Дверь спальни распахнулась, и на пороге появились две верные служанки герцогини.
— Мистрис Брамуэлл спрашивает, куда поставить родильный стол, — выдохнула запыхавшаяся Рохана.
— Здесь, у камина. И позаботьтесь о колыбели, воде, тряпках и свивальнике, — бросила Жасмин, обуреваемая воспоминаниями. Ее сын Чарли тоже родился здесь, в Королевском Молверне. Отец, принц Генри, не отходил от роженицы. Сначала стоял сзади, прижимая к столу ее плечи, утешая ласковыми словами, нежно массируя огромный живот. Он словно каким-то инстинктом знал, как действовать, хотя позже сам признавался, что ни разу не присутствовал при родах. Когда стало ясно, что малыш вот-вот появится, принц скомандовал Адали занять его место, обошел вокруг стола, оттолкнул бабушку Скай и вынул ребенка собственными руками.
Жасмин почувствовала, как повлажнели глаза, и отвернулась. Ах, Генри Стюарт был таким чудесным человеком!
— Мама, — вскрикнула Фортейн, — я больше не сделаю ни шагу! Схватки становятся все сильнее, и между ними почти нет перерыва!
Наступили сумерки. Фортейн мучилась уже несколько часов.
— Давай-ка поможем тебе лечь на родильный стол, — решила Жасмин и вместе с Торамалли взгромоздила дочь на столешницу. Рохана, зайдя сзади, держала молодую госпожу за плечи.
— Я присутствовала при рождении твоей матери, братьев и сестер, — перечисляла она, — и вот теперь дожила до того, что увижу и твое дитя. Как жаль, что ты покидаешь нас! Кто знает, сколько еще малышей ты принесешь своему красавцу мужу!
— Ненавижу его! — завопила Фортейн. — Как он мог сотворить со мной такое и как ни в чем не бывало удрать в Новый Свет, оставив меня на пытки?! Господи, когда же он родится? Мама, я не выдержу!
— Сейчас ты похожа скорее на Индию, чем на Фортейн, — упрекнула Жасмин. — Я же сказала: все идет своим чередом!
Только к полуночи показалась головка ребенка. Жасмин приказала дочери тужиться. Наконец выскользнули плечи, а за ними и все тельце. Глазки новорожденного открылись, из крошечного ротика немедленно послышался негодующий визг.
— Это девочка! — радостно воскликнула Жасмин.
— Правда? — с усталым облегчением пробормотала Фортейн, протягивая руки. — Дай мне посмотреть, мама. Жасмин поднесла малышку дочери, и та вскрикнула:
— Она вся в крови! Неужели ранена?
— Роды — штука кровавая, как объясняла моя бабка принцу Генри, — ответила Жасмин. — Сейчас мы ее оботрем. Здоровая красивая крошка. Послушай только, как она кричит, благослови ее Господь!
Фортейн взглянула на краснолицего младенца. Маленькая физиономия искажена гневом, рот широко распахнут: по всему видно, малышка крайне оскорблена столь быстрым переходом из тепла и покоя к свету и шуму.
— Ш-ш, детка, — прошептала Фортейн свои первые слова дочери.
Ребенок неожиданно смолк, моргнул и взглянул прямо в глаза матери. Фортейн словно громом поразило: это сердце наполнилось невероятной любовью к крошечному существу.
— У нее голубые глазки, — восторженно охнула она.
— Как у всех новорожденных, — объяснила Жасмин. — Неужели до сих пор не заметила? По-моему, у тебя было достаточно братьев и сестер, куколка.
— И она лысая, — продолжала Фортейн.
— У девочек это часто бывает. Но смотри, головка покрыта красноватым пушком. — Она осторожно коснулась макушки девочки. — Как ты ее назовешь?
— Эйн. В память сестры Кайрена. Я не ждала, что будет дочка! Думала, что рожу сына, и собиралась дать ему имя Джеймс, в честь папы, но, теперь… сама не понимаю почему, но твердо знаю, что малышка должна зваться Эйн Мэри Девере. Я окрещу ее по католическому обряду. Кайрен наверняка хотел бы этого.
