– Да, мама, – прошептала Мадлен, когда мать вновь поставила ее на пол. – А я увижу вашего короля?
– Если будешь хорошей девочкой, – кивнула Отем и обратилась к нянькам: – Надеюсь, вы исполните мою волю. И не позволяйте девочкам жаловаться или сравнивать Англию и Францию. Вы поняли?
– Да, мадам, – ответили женщины хором.
Постепенно жизнь в Королевском Молверне вошла в колею, хотя Чарлзу часто приходилось уезжать ко двору на помощь королю. Постепенно Отем поняла, что здесь, в Англии, кроме богатства, у нее нет ничего. Ни дома. Ни семьи. Даже титул французский.
Генри с женой и детьми приезжали погостить, и Отем поразилась, увидев, как постарел брат. Ее племянники Генри и Энн сами были уже родителями. Только сейчас Отем осознала, что ей, самой младшей дочери Жасмин, через несколько месяцев исполнится двадцать девять.
Она думала, что душевная рана затянулась и тоска по Себастьяну немного утихла. Наверное, во Франции, особенно в Шамборе, с королем, все казалось легче. Но сейчас, осознав, как летит время, она впервые задумалась о повторном браке. Но кто возьмет ее в жены? Она не Жасмин. У нее нет безумно влюбленного Джеймса Лесли, готового идти за своей дамой на край света. Кто она такая? Всего лишь вдова иностранного дворянина, ухитрившаяся к тому же родить бастарда от французского короля. Что же ей делать?
Вечная гостья, без собственного приюта и крова… Можно, конечно, вернуться в Шермон, но он принадлежит ее дочери. Мадди уже почти семь. Не успеет Отем оглянуться, как дочь станет невестой. В Шермоне нет вдовьего дома. Неужели ее ждет участь приживалки при зяте, тещи, которую будут едва выносить? И будет ли Людовик настаивать на продолжении сладостной идиллии каждый октябрь или скоро устанет от нее? Забудет о своей драгоценной?
Будущее представлялось ей унылым и безрадостным. С таким же успехом она могла умереть. Кто заплачет по ней?
Чарли, вернувшийся из столицы в середине октября, заметил перемены в сестре и спросил мать, что стряслось.
– Понятия не имею, – призналась Жасмин. – Я не раз спрашивала, но Отем лишь отшучивается. Вроде бы все как обычно, и в то же время что-то явно неладно. Может, ты сумеешь выяснить, что беспокоит Отем? Я умываю руки.
Герцог Ланди пригласил сестру на прогулку. Они шли не разбирая дороги, пока не забрели на фамильное кладбище, где покоились их родные, а также верные слуги. Чарли присел на мраморную скамью у могил Скай О’Малли и ее мужа Адама де Мариско и жестом пригласил сестру присоединиться. Несколько минут прошло в молчании.
– Можешь все отрицать, – наконец вымолвил Чарли, – но мы с мамой видим, как ты страдаешь. Что с тобой, Отем?
– У меня ничего нет, – грустно призналась она. – Ни дома. Ни жизни. Вообще ничего. Шермон принадлежит Мадди. Я не знаю даже, хочу ли вернуться во Францию, хотя рано или поздно придется везти туда дочерей. Я совсем одна, Чарли. Совсем.
Чарли не знал, то ли смеяться, то ли плакать. И хотя понимал причину тоски, завладевшей сестрой, все же не мог не признать, что ей в чем-то очень повезло. Когда умер Себастьян, на ее плечи легли заботы о немалом хозяйстве, не говоря уже о воспитании осиротевшей дочери. Потом появился король, полный решимости сделать ее своей любовницей. Так она родила вторую дочь. Все эти пять лет у нее просто не было времени для скорби и возможностей подумать о себе самой. Несмотря на помощь и любовь матери, напряжение оказалось слишком велико. В отличие от упрямой Индии, в которой всегда была развита авантюрная жилка, и от практичной решительной Фортейн у Отем попросту не оказалось жизненного опыта, чтобы найти себя. Но несомненно, она сильна духом и выживет в любых обстоятельствах. Сейчас у нее тяжело на сердце. В таком меланхоличном настроении она не видит в жизни ничего хорошего, и пребывание в Королевском Молверне только усугубит это состояние.
– Ты едешь со мной ко двору, – объявил Чарли.
– Что? – ахнула Отем. Должно быть, она ослышалась!
– Ты едешь со мной ко двору, – повторил он.
– Но дети… – запротестовала Отем.
– Пусть мама, Мари, Жизель и целый дом слуг присматривают за ними, балуют, ухаживают, кудахчут и тому подобное. Тебе требуются веселье и смена декораций. Где найти такое, как не при дворе кузена Чарли! Кроме того, госпожа маркиза, вы ни разу там не побывали. Подумать только, ни разу в свои неполные двадцать девять лет! Позор!
– Но двора в Англии попросту не было, – возразила Отем.
– Зато теперь есть, – объявил он и, вскочив со скамьи, поднял сестру и закружил в танце.
– Я только что отпраздновал сорок восьмой день рождения, сестричка, и помню дворы моего деда короля Якова и дяди Карла I. Маскарады, танцы, музыка и смех… Изумительные наряды и развлечения с утра до вечера. Потом пришли эти чопорные пуритане вместе с проклятым Кромвелем, и все кончилось. Зато теперь прошлое вернулось, сестрица! Я отвезу тебя туда и представлю королю и самым знатным придворным. Может, ты наконец найдешь себе мужа? – засмеялся Чарли и, отдуваясь, рухнул на скамью.
Отем со смехом повалилась ему на колени. Ей давно не было так хорошо.
– Что ж, так и быть, поеду с тобой. Я всегда мечтала побывать при дворе, хотя бы разочек! Однако в душе я все равно остаюсь провинциальной серой мышкой. Жаль, что не пошла в нее. – Она показала на могилу леди де Мариско.
– Другой такой просто нет на свете, – вздохнул Чарли.
– Ты помнишь ее? – удивилась Отем. – Впрочем, конечно… сколько лет тебе было, когда она умерла?
– Тринадцать. Она была бы рада, что ты согласилась. Наша прабабка никогда не сидела на месте. Всегда искала новых приключений, с любопытством ждала, что подарит ей завтрашний день.
– Когда мы отправляемся? – осведомилась Отем.
– Сколько времени уйдет у твоих горничных на то, чтобы уложить весь твой роскошный французский гардероб? – хмыкнул Чарлз.
– Откуда мне знать? И потом, понятия не имею, что носят при дворе? Кроме того, где мы будем жить?
– У меня апартаменты в Уайтхолле, – сообщил Чарли. – Можешь остановиться там или в Гринвуде, мамином доме.
– Лучше уж там, чем во дворце, – смущенно пробормотала Отем, вставая. – Пойдем, братец. Спросим у мамы, что мне понадобится и как долго продлятся сборы.
Жасмин пришла в восторг, узнав, что сын умудрился излечить меланхолию Отем. Рохана и Торамалли, услышав новости, немедленно принялись наставлять Лили и Оран, как складывать платья. Жасмин велела принести шкатулки со своими сказочными драгоценностями и стала выбирать подходящие украшения.
– О, мама, позволь мне поносить твои рубины! – взмолилась Отем. – Пожалуйста! Они мои самые любимые!
– «Слезы Кали». Колье и серьги, – кивнула мать. – Они так называются, и я дарю их тебе, дорогая. Я отдала изумруды Фортейн, хотя сомневаюсь, что в Новом Свете ей представится случай их надеть. Индия получила сапфиры. Ах, какие у меня были великолепные сапфиры, верно, Адали?
– Что и говорить, моя принцесса, – согласился старик, – но те, что остались, не хуже.
– О нет. «Звезды Кашмира» – самые ослепительные камни, но я рада, что они у Индии. – Герцогиня выбрала алый бархатный мешочек и протянула дочери. – Твои рубины, дорогая. Пусть они принесут тебе счастье. Я всегда любила драгоценности. Так… что еще? – Она продолжала рыться в шкатулках под восхищенным взглядом Отем.
Уже через неделю маркиза была готова к отъезду. Ее дочери успели привыкнуть к новой обстановке и ничуть не страдали от предстоящей разлуки, тем более что бабушка пообещала им множество заманчивых развлечений.
Поездка заняла несколько дней, и тут им еще повезло: погода стояла теплая, и дороги были сухи, в
