предложить. Я пытался дать тебе это понять, но, видимо, мне не удалось. Брак не входит в мои планы.
Какой дурак сказал, что всегда надо быть честным?
В течение нескольких долгих секунд только громкое сердцебиение было единственным признаком того, что она еще жива. Потом до нее дошла нелепость ситуации: при всем при том они все еще не отпускали рук. Дэни осторожно отодвинулась и высвободила руку. На ум ей приходили лишь слова протеста: но ведь я тебя люблю.
Этого говорить не стоит. Господи, не дай мне это сказать!
Дэни хотелось, чтобы ей снова стало четыре года: тогда она верила, что, если закроет глаза, ее никто не увидит.
— Прости. Я виноват.
— Твоей вины здесь нет. — Дэни с трудом обрела голос. — Просто вышло недоразумение. Со мной все в порядке. И вообще все нормально. Я чуть-чуть смущена. Да нет,
Ее слова разрывали ему сердце, но он молчал, О чем он только думал, поджидая ее в гостиной? Он хотел получить и удержать то, что ему не принадлежало, к чему у него не было права даже прикасаться. Но он сказал ей правду: ему нечего было ей дать. А взять хотелось…
Дэни была прекрасна. Ранимая и искренняя. Она попыталась разрядить обстановку и еще раз все объяснить:
— Когда ты сказал, что считаешь мой поступок правильным…
— Я по-прежнему так считаю. — Хоть в этом он должен ее убедить. — Дэни, только слепой не увидит, что ты создана для брака, уверяю тебя. Семья, забота о будущем — это твое. Какой-нибудь счастливый сукин сын это поймет. А я…
— А ты не тот счастливый сукин сын, — с удивительным спокойствием и улыбкой закончила за него Дэни.
— Увы, не тот.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Надо было предложить ему уехать.
Три дня назад Сэм совершенно определенно дал ей понять, что не собирается жениться и вообще связывать себя какими-либо обязательствами на длительный срок. С того вечера, стараясь показать, что ее это ничуть не задевает, она все время улыбалась, так что скулы сводило.
Стоя у кухонного стола, Дэни ложкой вычищала семена из тыквы. Сэм в это время ходил по крыше, настояв на том, что следует ее залатать, пока позволяет погода. Крыша под его ногами скрипела, и каждый его шаг бил Дэни по нервам.
Три дня — и три ночи — память предательски напоминала ей о Сэме, его руках, запахе его кожи, вкусе его поцелуя.
Дэни горестно вздохнула. И почему недоступные мужчины так безжалостно привлекательны? И почему привлекательные мужчины так безжалостно недоступны?
Крыша под ногами Сэма снова заскрипела, и раздался стук молотка. Сэм прибивал отставшую во многих местах дранку и тем самым как бы закреплял память о себе, которая останется после того, как он уедет, и они, по всей вероятности, уже никогда больше не встретятся.
Стук прекратился, но снова стали слышны шаги. Минуту, другую, а потом раздался страшный треск.
Дэни прислушалась: это явно было похоже на падение. Дэни опрометью бросилась вон из кухни. Сэм сидел на крыше, вытянув больную ногу, и сквозь стиснутые зубы изрыгал проклятья.
Слава Богу, он цел!
— Ты в порядке? — крикнула Дэни.
Проклятья прекратились, и Сэм посмотрел вниз, но ничего не ответил.
— Я слышала, как ты ходишь по крыше, а потом мне показалось, что ты упал. Что случилось?
— Ничего, — буркнул Сэм.
— Лучше будет, если ты слезешь.
— Я еще не закончил. Иди в дом, Дэни.
Вот вам обходительность и вежливость! Уперев руки в бока, Дэни возразила:
— Не пойду. По-моему, там очень скользко, и тебе надо слезть. Ты ведь упал, верно?
— Не упал, а поскользнулся.
— Ах вот как. — Дэни едва сдерживала улыбку. Ущемленное мужское самолюбие! — На подобный случай у тебя нет страховки. Вот если бы ты упал, тогда другое дело. Я подержу стремянку. Сможешь спуститься?
— Я еще не закончил. — Сэм грозно сверкнул глазами. Он с трудом встал, и от Дэни не ускользнула гримаса боли, исказившая его лицо. Тем более надо заставить его слезть.
— На сегодня хватит, — приказала Дэни.
— Кто это говорит?
— Это я говорю, а я твой босс.
Сэм подумал и криво усмехнулся.
— Ладно, подержи стремянку.
Дэни сочувственно наблюдала, как он осторожно спускается, ступенька за ступенькой, но, когда он уже был на земле, отошла в сторону.
— Спасибо, босс. Ну и что ты теперь будешь со мной делать?
А она сделала вот что — приготовила ему горячую ванну с морской солью. А пока он сидел в ванне, отнесла в его комнату горячий пунш. Прикрыв стакан блюдцем, чтобы напиток не остыл, она поспешила обратно на кухню, чтобы Сэм не застал ее наверху. Ей надо было собраться с мыслями, а когда Сэм рядом, ей это удавалось с трудом.
Сэм явно с ней флиртовал. По глазам было видно, что он все еще надеется на любовную связь, и это ее и возбуждало и пугало одновременно. Потому что это был тупик.
Сколько бы он ни утверждал, что не годится для брака, она ему не верила. Ему нравилась ее семья, это было очевидно.
Погруженная в свои мысли, Дэни не услышала, как вошел отец, и вздрогнула, когда тот заговорил:
— Ну и ну! Ты или задумалась о чем-то очень важном, или заболела. Что с тобой, дочка?
— Привет, папа. Все в порядке.
Покачав головой, Джин достал из холодильника упаковку филе индейки, горчицу, хлеб и пакет молока. Сделав себе сэндвич и налив стакан молока, Джин убрал все обратно.
— Все же что-то случилось. Я кусочничаю перед ланчем, а ты не ругаешься. И так продолжается уже третий день. — Это было сказано со смешком, но глаза Джина оставались серьезными. — Может, поговорим?
Сказать отцу, что она все больше влюбляется в Сэма? Отец, верно, уже и сам об этом догадался. И вряд ли скажет ей что-нибудь такое, чего она и сама не знает. Улыбнувшись, Дэни покачала головой. Джин вздохнул, взял тарелку с сэндвичем и молоко и направился в гостиную. Он уже был в дверях, когда Дэни сказала:
— Не испорти себе аппетит перед ланчем.
Было два часа. Скоро вернется Тимми и наполнит дом смехом и веселой болтовней, так что она отвлечется от своих мыслей. Присев к столу, Дэни стала просматривать почту, которую принес отец. Каталоги, счета — черт бы их побрал, — рекламные листовки, поздравительные открытки к Рождеству, пара
