– Если тебе так жалко его, можешь догнать! – Алексей и сам чувствовал жалость к Гилевичу, но гордость не позволила признаться в этом.
Светка не побежала догонять. И не сопротивлялась, когда Лешка обнял ее и поцеловал. Губы у нее были податливые и неумелые, боязливо подрагивали, точно боялись, что их сейчас укусят. Она спрятала лицо на груди Алексея и мяла руками рубашку на плечах. От нее пахло такими же духами, как от Юлии Сергеевны, наверное, у матери взяла. Запах этот напомнил, что у Светки есть груди, что она такая же женщина, как учительница или Бандитка, что с ней можно...
В доме скрипнула дверь.
– Света, домой иди, – строго позвала бабка.
– Рано еще.
– Домой-домой, хватит. И этого гони.
– За что меня гнать? – шутливо возмутился Алексей.
– Никак ты, Леша?
– Он самый.
– А-а... Я думала, полицаенок, – уже спокойно сказала бабка. – Ходит тут...
– Баб, так я еще посижу? – попросила Света.
– Только недолго, а то мы спать ложимся.
Они просидели чуть ли не до утра. Лешка боролся с ее маленькими теплыми ручками и никак не мог осилить. Будто извиняясь за сопротивление, припухшие Светкины губы жадно льнули к Лешкиным губам.
А на следующий день Порфиров лишний раз убедился, как быстро разносятся слухи по поселку. Во- первых, все с ехидными улыбочками посматривали на него и на Светку, а во-вторых...
После уроков он пошел за школу. Сигареты у него были, стянул у бати. Угостив Тюхнина, стал с ним чуть поодаль от всех, под деревом с ярко-зелеными распускающимися почками, и прислушался к гулу машин на дороге. Он уже научился по гулу отличать КамАЗы и даже иногда угадывал Вовкин.
За школу пришел Гилевич. Избегая смотреть на Порфирова, подошел к Филиппскому и попросил без вчерашней наглости:
– Дай закурить, Филя.
Семиклассник покосился на Лешку. Тот отвернулся: меня это не касается. Филиппский сквозь зубы матюгнулся, предложив вместо сигареты кое-что потолще.
– Ты чего – деловой стал?! – возмутился Гилевич.
Не успело замолкнуть последнее слово, как Вовка, дернув головой, полетел на землю. Тело его загудело под ногами Филиппского, как мешок с картошкой. Бил Филя долго и от души.
Когда Гилевич прекратил закрываться руками и вскрикивать, Порфиров остановил Филиппского:
– Хватит!
Филя не удержался и еще разок врезал.
– Ну?!
Семиклассник нехотя отошел.
Порфиров швырнул окурок в лежавшего на земле Гилевича. Бычок серой головкой стукнулся о грязную щеку, скатился в густую бурую лужицу у рта. Лешкиному примеру последовали остальные, но не у всех получалось так же метко. А один пятиклассник, дохлый и зашуганный, проходя мимо Гилевича, радостно всхлипнул и заехал ногой по ребрам.
Глава тринадцатая
– Так ты говоришь, пошутил Мишка с Надькой, а она надулась?! – насмешливо переспросил Жук.
– Ага! – хохотнув, подтвердил Лешка.
– Значит, завтра свадьба – самогоночки попьем от пуза?
– Тюхнины много наварили. Гришка давал попробовать: крепкая, – сообщил Алексей. – А Кузины водки накупили.
– Где достали? Сейчас же сворачивают везде, «сухой закон» собрался вводить – повесить бы его за яйца! – ругнулся Вовка Жук.
Ключ соскочил с гайки. Жук рукой ударился о раму автомобиля.
– Черт!.. Нет, без выпивки – это не работа, даже гайки не слушаются. Леха, а ну, плесни полстакашка.
КамАЗ стоял на эстакаде в дальнем углу леспромхозовского автохозяйства. Солнце нагрело кабину, внутри было душно. Алексей достал из-за сидения чекушку самогона, выпил сам, налил наставнику.
– Подержи, я докручу, – попросил наставник. Справившись с гайкой, стукнул по ней ключом. – Держит, собака. Давай стопарь.
Жук медленно и со вкусом выпил, аппетитно захрустел моченым яблоком. Вытирая усы, он с сожалением произнес:
– Да, гробанули за зиму рулевку, придется помудохаться с ней.
– Может, заменим? Вон с того снимем, – показал Алексей на разбитый, но пока не раскулаченный КАМАЗ.
– Ух ты, шустрый какой! – Вовка снисходительно улыбнулся. – Тогда уж лучше поменять прокладку.
– Какую?
– Между рулем и седушкой!
Лешка обиженно засопел.
– Ладно, не дуйся, – примирительно сказал Жук, опускаясь на землю у столба эстакады. – Эх, лето подходит! Ишь, трава как полезла. Хорошо тебе, до осени гулять будешь. Экзамены сдаешь?
Алексей пожал плечами:
– Пришел, трояк поставили, ушел.
– Лишь бы не двойки. Получишь аттестат, вези сразу в ПТУ, в группу на водителя-автослесаря.
– Туда, говорят, конкурс, просто так не попадешь. Придется на тракториста.
– Возьмут, – пообещал Жук. – Вдвоем поедем, у меня там знакомые есть, похлопочу.
Во двор заехала черная «Волга» и директорский «уазик».
– 0, начальство прикатило. Давай за работу, – приказал Вовка Жук.
Лешка взял ключ, полез под кабину закручивать гайки у колеса, куда не просовывалась рука наставника. За работой не услышал, как к машине подошли люди.
– Ремонтируют? В такое время? – спросил незнакомый голос.
Алексей наклонился и увидел рядом с эстакадой двоих мужчин в костюмах и белых рубашках с галстуками. Из района, наверное, а может, из города. Сопровождали их директор и главный инженер.
– А этот что здесь делает? – кивнул на Порфирова худощавый мужчина с высоким лбом, разделенным наискось вздувшейся жилой.
– Братуха, помогает, – виновато ответил Жук.
Начальник гмыкнул, пошел дальше.
– А это что? – вопрос относился к разбитой машине.
Директор начал было объяснять, но худощавый оглянулся на Порфирова и пошел дальше. Метрах в пятнадцати от эстакады остановился и принялся негромко отчитывать директора. Алексей не слышал слов, но по выражению лица догадался, что ругает крепко. Директор стоял со склоненной головой и опустив руки по швам, бульдожья щека покраснела, бордовым было и ухо.
Затем начальство пошло дальше, а главный инженер вернулся к эстакаде.
– Выезжай, – с просьбой в голосе приказал он Жуку.
– Доделать же надо! Все равно придется...
