В такой поре меня находишь ты,когда листвы на зябнущих ветвяхпочти не видно, клиросы пусты,где прежде раздавалось пенье птах.Во мне ты видишь отгоревший день,зашедшего светила полусон,когда не смерть, но траурная теньклеймом покоя метит небосклон.Во мне ты видишь тлеющий костёр,который в пепле юности зачах,а то, чем жил огонь до этих пор,в полуостывший превратилось прах.Вот почему ты нежностью объятк тому, кто свой предчувствует закат.
LXXIV
Но не грусти. Когда меня возьмёттемница без отсрочки по суду,моя душа на твой поступит счёт,составив строчек этих череду.И ты, строфу читая за строфой,во мне увидишь истинную часть:мой дух навек останется с тобой,мой прах во прахе должен запропасть.Утратишь ты с кончиною моейчервей добычу, бытия отброс,кинжала малодушного трофей,не стоящий ни памяти, ни слёз.Все ценности мои — в моих стихах,они в тебе, с тобой, в твоих руках…
LXXV
Живущим — пища, ливни — целине,а ты мечтам моим необходим.Чтоб мирно жил ты, я живу в войне,как старый скряга с золотом своим.То я горжусь, то ужасом объят,что украдёт богатство юный вор,то я тебя тайком увидеть рад,то на всеобщий выставить обзор.Порой насытясь обликом твоим,изголодавшись по нему порой,владеть мечтаю счастьем, но таким,что будет мне даровано тобой.То я пресыщен, то убит постом,то на пиру, то за пустым столом.
LXXVI
Зачем мой слог чурается прикраси от последних изысков далёк?Зачем я вслед за всеми не припасманеры свежей, прихотливых строк?Зачем воображенья скромный плодспешу одеть в известный всем наряд,чтоб выдали слова, откуда родони ведут, кому принадлежат?Всё потому, что ремесло моётебе, любовь моя, посвящено;я лучшие слова ряжу в тряпьёи тем живу, что прожито давно.Любовь нова, как солнце, и стараи молвит нынче то же, что вчера.
LXXVII
Ты по часам узнаешь бег минут,по зеркалу — утрату красоты,а в книжице своей найдёшь приют,с умом заполнив чистые листы.Как склепы ненасытные, глядятморщины в честном зеркале твоём;и от тебя не скроет циферблат,как Время в вечность прячется тайком.Что не удержит память, запиши
