госпожу и показывать ей товары надлежало мн?. Она прельстилась моею фарфоровою вазою, хот?ла непрем?нно ее купить, соглашалась дать мн? такую ц?ну, какую потребую; но я отказалъ ей на отр?зъ, будучи твердо ув?ренъ, что ваза моя есть талисманъ, и что разставшись съ нею, навлеку на себя какое- нибудь несчастіе. Незнакомая госпожа требовала весьма упорно, чтобы я продалъ ей вазу; но я съ такимъ же упорствомъ отказывался отъ продажи, и наконецъ она вышла изъ лавки въ превеликой досад?.
Саладинъ пришелъ домой; я разсказалъ ему о томъ, что случилось въ его отсутствіе — онъ называлъ поступокъ мой неблагоразумнымъ и говорилъ, что никогда не должно терять выгоды настоящей и в?рной, для выгоды мечтательной и отдаленной. На другой день незнакомая госпожа опять зашла въ нашу лавку, и Саладинъ продалъ ей свою вазу за десять тысячь золотыхъ монетъ. На эти деньги накупилъ онъ разныхъ товаровъ, отъ чего торгъ его сд?лался и прибыточн?е и важн?е.
Я раскаявался, но раскаяніе мое было уже поздное — и этотъ случай былъ новымъ доказательствомъ, что у меня на роду написано придумывать умное не во время и безъ усп?ха. Въ самомъ д?лъ, не хуже другихъ вижу я, какъ надобно въ такомъ случа? поступить; но это обыкновенно случается со мною уже тогда, когда случай прешелъ и когда мн? остается только сожал?ть, для чего поступилъ я въ противность здравому смыслу. Не р?дко бывало и то, что я остаюсь въ нер?шимости, а между т?мъ чувствую самъ, что случай благопріятный улетаетъ. Что же мн? д?лать? могу ли противиться д?йствію злобной планеты?
Открылось, что незнакомая женщина, купившая у брата моего фарфоровую вазу, была любимая Султанша: все повиновалось ея владычеству въ серал?. Она возненавид?ла меня за то, что я съ такимъ упорствомъ отказался исполнить ея желаніе, и объявила, что нога ея не будетъ въ лавк? Саладина по т?хъ поръ, пока онъ не разстанется съ Мурадомъ. Саладинъ никакъ не хот?лъ меня отпустить отъ себя; но живучи со мною, онъ потерялъ бы многія, весьма для него важныя выгоды. Я не могши р?шиться пом?шать фортун? такого добраго брата, каковъ былъ Саладинъ, ушелъ потихоньку изъ его дома, и сказать правду, самъ не зналъ, что со мною будетъ.
Н?сколько времени скитался я по улицамъ Константинопольскимъ и уже начиналъ чувствовать голодъ. Сажусь у дверей хл?бника и требую, чтобы онъ далъ мн? какую нибудь помощь. Хл?бникъ об?щался накормить меня до сыта, если я соглашусь над?ть на себя его платье и вм?сто его продавать по улицамъ хл?бы. Я согласился — судьба моя того хот?ла. Но уже давно жители Константинополя жаловались на хл?бниковъ за то, что ихъ хл?бы и худо были испечены и не им?ли надлежащаго в?су. Неудовольствія въ зд?шнемъ городъ, какъ и вамъ удавалось можетъ быть слышать, производятъ не р?дко великія возмущенія. Все это не хуже другихъ было изв?стно и мн?; но злая моя судьба запретила мн? во время объ этомъ подумать.
Около четверти часа бродилъ я изъ улицы въ улицу, продавая хл?бы — вдругъ окружило меня множество чернаго народа; начинаютъ меня бранить, толкать, бросаютъ въ меня грязью — б?гу къ воротамъ Султанскаго дворца и, вся толпа б?житъ за мною съ ужаснымъ крикомъ. Визирь, испуганный возмущеніемъ, приказываетъ отрубить мн? голову, чтобы успокоить народъ. Бросаясь передъ его могуществомъ на кол?на, объявляю, что не я тотъ хл?бопекъ, на котораго гн?вается народъ; разсказываю исторію о своемъ плать?. Сжальтесь, честные Музульмане! воскликнулъ я наконецъ въ слезахъ: не я виноватъ, а суровая моя участь! — Вс? засм?ялись. Одни плевали мн? въ лицо, другіе кричали, отрубить ему голову, она очень глупа и ни на что ему негодная. Нашлись однако добрые люди, которые за меня вступились; наконецъ меня выпустили, и я поб?жалъ неоглядываясь, бросивъ посреди улицы корзину съ хл?бами, которые вс? были разхищены въ одну минуту!
Я р?шился уйти изъ Константинополя, оставивъ вазу свою на сохраненіе Саладину. Какъ вздумано, такъ и сд?лано. Въ пристани встр?тился я съ отрядомъ войска, отправлявшимся на корабл? въ Египетъ. Буди воля пророка! сказалъ я самому себ?. Если назначено мн? утонуть въ мор?, то ужь конечно я не умру на сушъ, и ч?мъ скор?е, т?мъ лучше — и я с?лъ на корабль. Долго ли мы плыли, не знаю; во все время вашего путешествія сид?лъ я на палубъ и курилъ табакъ, твердо р?шившись не перем?нять своего положенія и въ самую жестокую бурю. Если назначено кораблю погибнуть, такъ думалъ я, то онъ погибнетъ непрем?нно, сколько бы я ни трудился предохранить его отъ разбитія! Зачемъ же безпокоить себя попустому? никто не можетъ избавиться отъ того, что ему назначено Промысломъ.
Но мы пристали благополучно къ берегамъ Египта. Я вышелъ изъ корабля посл?дній; было уже очень поздно, когда я пришелъ въ лагерь Элль-Арита. Трубка моя погасла; иду къ одной палатк?, въ которой св?тился огонь, чтобы ее разкурить. Вдругъ… вижу на земл? что-то блестящее; наклоняюсь — то былъ драгоц?нный алмазный перстень. Беру его съ т?мъ нам?реніемъ, чтобы на другое утро объявить черезъ крикуна о своей находк?, и над?ваю на л?вой мизинецъ. — Всё несчастія! Перстень былъ слишкомъ великъ, а мизинецъ мой слишкомъ малъ, и въ то самое время, какъ я наклонился къ огню, чтобы закурить свою трубку, онъ упалъ въ с?но, разостланное передъ осломъ; я началъ разгребать с?но: оселъ ударилъ меня задними копытами и такъ сильно, что я, отлет?въ отъ него шаговъ на пять, упалъ на солдата, спящаго подлъ палатки. Онъ закричалъ, и крикомъ своимъ разбудилъ другихъ; они вскочили, сб?жались ко мн?, обступили меня кругомъ; въ это самое время какъ на б?ду попался мн? въ с?н? потерянный мною перстень, и я держалъ его въ рукъ. Трудно ли посл? этаго счесть меня за вора! И тотчасъ начали меня ув?рять, что я укралъ какіе-то дорогіе товары, похищенные за нед?лю до прибытія нашего въ лагерь. Я представилъ свид?телей, которые вм?ст? со мною побожились, что я въ это время плылъ на корабл? изъ Константинополя — намъ пов?рили; однако, не смотря на то, приказали меня для н?которыхъ причинъ выколотить палками по пятамъ, что было въ ту же минуту весьма порядочно исполнено; и я три дни пролежалъ на постел? съ превеликою опухолью на пяткахъ. Подобные случаи бываютъ только со мною; а вся б?да произошла отъ того, что мн? не вздумалось прежде утвердить хорошенько на пальц? своемъ перстень и потомъ уже начать разкуривать свою трубку.
Наконецъ опухоль на пяткахъ моихъ прошла, и я могъ уже вставать съ постели. Однажды вздумалось мн? заглянуть въ одну палатку, надъ которою разв?валъ красный флагъ и которую называли кофейнымъ домомъ. Въ этомъ кофейномъ домъ увид?лъ я незнакомаго мн? челов?ка, который очень сожал?лъ о потер? драгоц?ннаго перстня; онъ описалъ мн? его прим?ты; я тотчасъ догадался, что это былъ тотъ самый несчастный перстень, за который пострадали мои пятки. Я бы охотно подарилъ дв?сти цехиновъ тому, кто возвратитъ мн?, или скажетъ, гд? я могу отыскать свой перстень, говорилъ этотъ незнакомецъ, и я разсказалъ ему случившееся со мною, прибавивъ, что знаю въ лицо того мошенника, который вырвалъ изъ рукъ моихъ перстень. Однимъ словомъ, пропажа была мною отыскана, и я получилъ кошелекъ съ двумя стами цехиновъ — что н?сколько ут?шило меня въ моемъ несчастіи.
Однажды ночью товарищи мои спали, а я перебиралъ и пересчитывалъ свои цехины. На другой день эти господа пригласили меня съ собою выпить н?солько чашекъ шербету — я согласился, и для чего было не согласиться! они меня потчивали, а я пилъ. Вдругъ начинаю чувствовать пресильную охоту спать — заснулъ — просыпаюсь — гд? же я? въ открытомъ пол?, подъ пальмовымъ деревомъ — первая мысль о цехинахъ; ищу своего кошелька — онъ тутъ; а гд? цехины? вс? изчезли! вм?сто ихъ нашелъ я въ кошельк? около сотни маленькихъ камышковъ. Я догадался, что меня обманули, что вм?сто шербета дали мн? пьянаго напитка, и что все это сд?лано было по общему согласію съ т?мъ нам?реніемъ, чтобы обобрать у меня мои цехины, которые зам?чены были мошенниками въ то время, когда я ихъ пересчитывалъ, воображая, что вс? мои товарищи спали глубокимъ сномъ.
Я поб?жалъ въ лагерь, жаловался, но жалобы мои остались безполезными; я не им?лъ доказательствъ, и вс? надо мною см?ялись. Въ своемъ отчаяніи воскликнулъ я: б?дный Мурадъ! и вмигъ разнеслось изв?стіе, что Мурадъ несчастный, котораго неудачи такъ славны были въ Константинопол?, находится въ лагер?; на меня приходили смотр?ть, какъ на чудо; а когда я прохаживался по улицамъ лагеря, то вс? указывали на меня пальцами и вс? говорили: вотъ идетъ Мурадъ несчастный. И сказать правду, такая слава была не очень мн? по сердцу!
Въ то время наши солдаты им?ли страстную охоту стр?лять въ ц?ль, и они стр?ляли безъ всякой осторожности. Мн? самому случилось однажды вид?ть, что выстр?лъ, направленный въ верхушку палатки, попалъ въ самую палатку, которую пуля пробила на вылетъ; около десяти солдатъ были убиты на повалъ, и ни кто не могъ св?дать, кто убійца. Такія несчастія почти не д?лали никакого впечатл?нія; свид?тели убійства говорили очень спокойно, смотря на убитаго: „Добрый путь въ Магометовъ рай! часъ его пришелъ! отъ суженаго не изб?гнешь!“ — Вс? эти прим?ры бол?е и бол?е усиливали во мн? в?ру въ предопред?леніе. Я часто говорилъ самому себ?: завтра можетъ быть умру; повеселимся же нын?, пока есть время!
