Так как специальных средств для транспортировки громоздких отсеков Фау-2 не имелось, пришлось мне везти ее в г. Жуковский через Москву на штатном лафете темной ночью. И поселиться пришлось, по указанию Королева, надолго в гостинице ЦАГИ, чтобы ни на час не приостанавливать проводившуюся в две смены подготовку к испытаниям. Лишь эпизодически мне приходилось посещать СКБ с чертежами оснастки.
Королев понимал, что с шестьюдесятью инженерами отдела, многие из которых не могли работать самостоятельно, нечего было и мечтать о создании новой ракеты. А дополнительные штатные единицы можно было приобрести только под конкретный проект. И когда в институте появился ученый совет, он представил к защите еще достаточно сырой эскизный проект Р-2. Заставляло его торопиться с ним и появление более опытного конкурента. Гонор выдал техническое задание на разработку аналогичной машины (Г-1) включенному в состав института коллективу вывезенных из Германии немецких специалистов во главе с Греттрупом, бывшим замом фон Брауна по системе управления.
Разместили их в СКБ рядом с отделом Королева. Предоставили немцам шикарные условия для работы – новые столы и кульманы, мягкую мебель, ковровые дорожки и усиленное питание . А у нас не хватало даже стульев – их привязывали к потрепанным столам. Помогли им и психологически оценить свое положение – ежедневно мимо больших окон их зала плелись нестройные колонны пленных немецких солдат (живших в обнесенном колючей проволокой цехе завода) на стройки города. С трудом удалось Королеву добиться переселения немцев в другое место, ибо контактировать с ними его сотрудникам категорически запрещалось.
Защита упомянутого проекта Р-2 состоялась в апреле 1947 г. в присутствии Устинова, проявившего к нему большой интерес. Возможность существенного повышения дальности полета БРДД укрепляла его позицию в споре с Яковлевым о их перспективах. В результате успешного завершения этой защиты Устинов вдвое увеличил штатное расписание отдела Королева и поднял в спецкомитете Маленкова вопрос о начале проектирования ракеты Р-3 с дальностью 3000 км и с вдвое большей, чем у Р-2, массой боевой части. Однако одолеть ГАУ ему не удавалось, и осенью начались показательные пуски Фау-2 под наблюдением Госкомиссии, возглавляемой Яковлевым.
Произвели они на него гнетущее впечатление. Более половины из них были аварийными. Отклонения мест падения остальных от прицельной точки доходило до 5 км. Да и процесс всей предстартовой подготовки выглядел весьма длительным и требовал большого числа квалифицированных специалистов. Общее количество занятого этими пусками личного состава доходило до 300 человек. И ГАУ отказалось брать на вооружение такой снаряд, который оказывал лишь психологическое воздействие, к тому же не на армию, а скорее на население противника.
Как ни старался Маленков, но примирить полярно противоположные позиции членов своего комитета Яковлева и Устинова он не смог. Пришлось обратиться к Сталину.
Выслушав соображения Яковлева и краткое сообщение Королева о проектах ракет Р-2 и Р-3, он признал критику военных справедливой. Однако посчитал целесообразным принять на вооружение Р-1 для организации и обучения соответствующих подразделений в армии. А Королева попросил сделать новую ракету более точной.
Таким образом, БРДД получили путевку в жизнь. И формально с этого момента началось неосознанное планомерное прокладывание через неизвестные горные хребты дороги в космос. До этого момента все изыскания по БРДД фактически носили ознакомительный или поисковый характер.
Почему Сталин принял такое решение, осталось загадкой. Может быть, полагал, что на политическом фронте в начале холодной войны именно оружие психологического воздействия и является наиболее эффективным. Тогда об оснащении БРДД атомным зарядом не было и речи, он был слишком тяжелым и громоздким.
Разумеется, что Королева такое решение очень обрадовало. Он писал: 'Великое выпало мне счастье побывать у товарища Сталина. Ведь многое, с чем мы пришли, придется теперь делать по-иному'. В частности, отдавать приоритет не дальности полета ракет, а точности поражения цели и надежности. В результате первостепенное значение приобрели все задачи, связанные с кучностью падения ракет, постановку которых формулировал Лавров. Внимание почти всего руководства сосредоточилось на уточнении всех параметров, используемых при расчетах траекторий. Баллистика, считавшаяся вершиной науки у артиллеристов, стала модной и у ракетчиков.
Тем временем темп испытаний на прочность частей Фау-2 снизился, несмотря на все мои обращения к руководству ЦАГИ. Оно оценивало их срочность степенью активности главных конструкторов. Королев пытался отделаться телефонными звонками к Макаревскому, но их влияние было кратковременным. Пришлось ехать к Макаревскому. По дороге Королев спрашивал, чего они от него хотят? Какая конкретно требуется помощь? На обратном пути мотор его машины 'Хорьх', привезенной из Германии, заглох, причем в самом неподходящем, по мнению шофера Чистякова, месте – напротив Кремля. Королев его успокоил: 'Ничего. Скоро мы с тобой и по Кремлю ездить будем!'
'Далеко смотрит Эс-Пэ, – подумал я, – а ведь еще ничего путного не сделал.' Именно в это время и родилось ставшее крылатым такое его прозвище. Все свои замечания на документации по испытаниям на прочность он подписывал инициалами 'С.П.' Ну я и передавал их, куда требовалось, от имени Эс-Пэ. Когда слух дошел и до него, Королев стал подписываться не инициалами, а фамилией.
Чтобы не злить ГАУ усложнением предстартовой подготовки Р-2 введением системы компенсации потерь на испарение жидкого кислорода, Королев решил отказаться от изготовления его бака несущим. Вернулся к схеме, используемой на Фау-2, и перекомпоновал машину, экспериментальные образцы которой уже были почти сделаны. Ко мне подошел начальник сектора баков А.Н. Вольцифер: 'Эс-Пэ велел взять у тебя подпись!' Говорит: 'А вдруг бак не выдержит?' Конец месяца, надо план закрывать, а он придумал, черт знает что! Сообщил, что сделал бак, таким же как у Фау-2, и лишь удлинил его на метр.
Я посоветовал усилить все узлы крепления пропорционально увеличению массы кислорода, чтобы не сорвался при старте. Тут же последовал вызов меня к ГК. Он улыбался: 'Прибежал ко мне Лапшин с Вольцифером. Шумят: 'Мы опытные конструкторы, а какой-то юноша заставляет нас переделывать чертежи! Требуют, чтобы я отменил свое решение'. А затем Королев совершенно меня озадачил: 'Отныне вы должны просматривать и визировать все чертежи'.
Я, естественно, приуныл, ибо при отсутствии норм прочности ракетных конструкций и методов расчета последних не хотелось терять время на присутствие на многочисленных технических совещаниях, служивших, в основном, университетом для ГК и его замов, на утомительных заседаниях СГК и особенно при пусках ракет. А главное, не мне было быть могильщиком разрек- ламированого проекта, доложенного Сталину. Но приказ следовало выполнять. И я вежливо, как мог, отказался подписать задним числом принесенный Вольцифером (на всякий случай) чертеж несущего бака горючего Р-2. Порекомендовал сделать его стальным, поскольку механические свойства алюминиевых сплавов сильно снижаются при нагреве, неизбежном при входе ракеты в плотные слои атмосферы со сверхзвуковой скоростью, намного большей, чем у Фау-2.
На это раз Королев не улыбался. Гневно потребовал представить соответствующие расчеты, а не будоражить всех общими рассуждениями. Я ответил, что для их проведения у меня нет необходимых данных по аэродинамике
ракеты. Успокоившись, он приказал Мойшееву немедленно связаться со всеми известными аэродинамиками и выдать мне какие-то согласованные данные. Позвонил Макаревскому с просьбой о содействии в этом вопросе. Неожиданно его усилия увенчались успехом – немецким отчетом Курцвега, содержащим все аэродинамические характеристики Фау-2 для всех скоростей ее полета и различных углов атаки. Оказывается, еще в Германии, поняв колоссальную ценность этого отчета, заместитель ГК одного из КБ А.В. Сельвинский втихую прихватил его с собой, так как надеялся, что именно ему поручат в МАПе заниматься БРДД.
Таким образом Королев приобрел возможность проектировать новые машины при отсутствии сверхзвуковых труб. Путем придания им формы, подобной форме Фау-2. Член-корр. АН И.Л. Кибель быстро создал и приближенную методику расчета нагрева тонкостенных оболочек при больших скоростях полета. Открытой оставалась лишь пугавшая всех в то время проблема флаттера крыльев стабилизатора, от решения которой отказался даже академик М.В. Келдыш.
Расчеты на прочность убедительно показали неприемлемость использования алюминиевых сплавов
