5
В сумерках Майкл Вайерман сидел на корточках возле неширокого веселого ручейка, змеящегося в поросшей кустарником долине-междугорье. Его спина болела невыносимо, он едва мог выпрямиться. Сбросив на землю тюк с ружьями и забыв о нем, он поспешно завернулся в одеяло и теперь безуспешно пытался согреться и унять дрожь. Где-то в глубине его черепа раздавался тихий, но настойчивый и изводящий звон. Каждый раз, когда он сглатывал, в его ушах болезненно стреляло. Суставы ныли и горели огнем и, несмотря на страшный озноб, горячая липкая испарина покрывала все его тело и лицо.
Сидящий неподалеку Ньюфстед наново перевязывал раненную левую руку при помощи правой руки и зубов и время от времени украдкой поглядывал на него.
— Знаешь, — наконец подал голос землянин. — В этих горах пришлые не ходят. Они не дураки и не суются сюда. Бесполезно пытаться вести боевые действия против разрозненных групп при помощи регулярных частей, в особенности в горах. Это классика военной науки.
— Очень интересно, — глухо пробормотал в ответ Майкл.
Раз подав голос, Ньюфстед уже не унимался — его обуял неудержимый приступ разговорчивости. Возможно он чувствовал себя в долгу у Майкла. Его манера говорить и держаться при этом существенно не изменилась — презрительная насмешка по-прежнему была в его голосе вместе с отчетливым удивлением наивности Майкла — но теперь Ньюфстед объяснял ему что-то, снисходил до этого, а не просто отдавал приказы. Было ясно, что подобное обращение давалось Ньюфстеду нелегко, и он определенно чувствовал себя неловко. Но что-то принуждало землянина поступать так, и он с жаром искал повод для разговора. Несмотря на свое довольно туманное состояние в тот момент, все это Майкл Вайерман не без удовольствия отметил для себя, не забывая при этом ни на секунду о черной земле под собственными ногтями, забившейся туда, когда он выкапывал могилы для двоих убитых и хоронил их, а потом посыпал свежую землю иглами для маскировки.
— По правде говоря, пришлым здесь и делать-то особенно нечего, — продолжил тем временем Ньюфстед. — Никакой угрозы для них мы не представляем. Более того, они предпочитают, чтобы мы сидели здесь, а не путались у них под ногами в городах, создавая там неприятности. Никто не любит в своем районе хулиганов. Недовольные разогревают страсти, они вредны уже хотя бы тем, что непокорны; для них нужно содержать тюрьмы и концлагеря. В тюрьмах и концлагерях за заключенными нужен хоть какой-то уход и кормежка. Поэтому пришлые решили оставить нас в покое… а мы… а мы решили оставить в покое их.
— Уделив основное внимание междоусобной войне.
— Людям нужно что-то есть, у нас это одна из главных проблем, — резко и сурово отозвался Ньюфстед.
— И как же вы решаете эту проблему?
Ньюфстед щелкнул языком.
— Что сказать — фермерам в здешних горах приходится платить двойной налог, только и всего.
После того как солнце окончательно скрылось за горизонтом, в долине похолодало. Одеяло почти не спасало Майкла от холода. Он покачивался вперед и назад, перемещая вес тела с пяток на мыски.
— Может быть, разведем небольшой костер? — наконец решился предложить он.
— Если хочешь скорее сдохнуть, то давай, валяй.
Из горла Майкла непроизвольно вырвался холодный смешок.
— Вот что мы сделаем — найдем здесь какую-нибудь нору, — сказал тогда Ньюфстед, — и будем там по-очереди спать. Завтра нам останется всего ничего — только подняться на следующую гору. От подножия начинается территория Хамиля. Там и погреемся.
— Хамиль, — повторил Майкл, скривив губы.
Ньюфстед произвел звук, который можно было назвать смехом только на половину.
— Хамиль просто клоун. Без меня и Ладисласа он не сумел бы даже штаны утром застегнуть. Вот, например, вчера вечером я говорю ему, что рядом с лагерем мы заметили незнакомца. И что, ты думаешь, он мне ответил? Он сказал, что теперь, когда у него есть ружья, никто не посмеет на него напасть. Вот таким вот образом. А зачем еще, по его мнению, кому-то на нас нападать? С чего он взял, что никто не догадается о том, что мы не взяли с собой патронов для этих ружей? Кого-кого, а Хамиля все знают отлично. Он назначил место рандеву в двадцати милях от своего основного лагеря потому, что не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о том, где тот находится. Но боеприпасы он с собой брать не захотел, потому что тащить их тяжело, да и потерять в дороге можно. Вместо этого он потерял всех людей, которые должны были нести ружья, и в результате нам с тобой и Ладисласу с твоим приятелем приходится корячиться самим. И что в итоге? В итоге остается еще девятьсот ружей, которые мы должны как-то получить — их сбросят прямехонько к нам на базу, потому что другого способа нет. Но Хамиль спокоен на этот счет, потому что если пришлые прознают про ружья и решат разбомбить нас, то у него на этот случай будут наготове на базе сто ружей. С сотней ружей он будет сражаться со штурмовиками!
