образом периодами средневековья и нового времени. Этим периодам посвящено большинство публикаций исследовательского характера. Современные проблемы хотя и занимали в журнале значительное место, но освещались главным образом за счет рецензий и отдельных публикаций экономистов и социологов. В качестве примера коллективных исследований, осуществлявшихся журналом, можно привести разработанную еще в 1930 г. программу исследования истории цен[130]. Реализацией этой программы непосредственно занимался один из наиболее видных последователей Дюркгейма-Ф.Симиан. Журнал систематически публиковал результаты исследований историков и экономистов, определяя тем самым главные направления научных изысканий по данной проблеме и способствуя привлечению к ней внимания читателей и будущих авторов.
Общее направление и профиль журнала во многом определялись прогрессивными по ряду вопросов взглядами его руководителей — Блока и Февра. Хотя в целом их отрицательное отношение к 'событийной' истории вытеснило с первого плана исследование таких важных событий, как народные восстания, революции, они все-таки не были склонны вообще игнорировать факты социальной борьбы масс в истории. '... Сельское восстание,-писал Блок,-представляется столь же неотделимым от сеньориального порядка, как, например, забастовка от крупного капиталистического предприятия'[131]. Это сказалось на тематике журнала. С момента его основания и в течение всего предвоенного периода здесь регулярно помещались материалы о Великой французской революции. Они были представлены главным образом статьями и рецензиями Ж. Лефевра. В одном из первых номеров журнала в октябре 1929 г. он опубликовал статью 'Место революции в аграрной истории Франции'[132] В 1948 г. его же статья, помещенная в 'Анналах', называлась 'Место революции в мировой истории'[133]. В промежутке между этими двумя датами оформлялась научная концепция французской революции Ж. Лефевра. Эта концепция, процесс формирования которой в какой-то мере можно проследить и на страницах журнала, не вписывалась в общую его направленность, поскольку идейно теоретические позиции Лефевра по многим вопросам были значительно радикальнее основополагающих установок 'Анналов'. Тем не менее Лефевр продолжал сотрудничать в журнале. И это определенным образом характеризует сам журнал в те годы, свидетельствуя о его лояльности, а иногда и благосклонности к тем, кто занимал позиции несколько левее его осевой политической линии.
Это можно подтвердить и другими примерами. В 1935 г. в журнале впервые выступил молодой социолог Ж.Фридман со статьей 'Фрвдерик Вильсон Тейлор: оптимизм одного инженера'[134]. В статье рассматривались технические, экономические, психологические, моральные и социальные аспекты доктрины Тейлора и доказывалось, что весь пафос отца 'научной' организации производства продиктован жаждой прибыли и направлен против рабочего класса.
Весьма показательными в этом же плане являются и некоторые выступления в журнале самого Февра. В 1932 г. в статье, посвященной памяти историка А.Матьеза, он писал: 'С грустью сомкнем изрядно поредевшие ряды и приготовимся изо всех наших сил поддерживать всех тех, кто терпеливо и трудолюбиво, анализируя с самого основания набросок, так детально сделанный Жоресом, будет воссоздавать нам революционную историю, которой нам все еще недостает: историю масс, а не звезд, историю, помещенную в первостепенные и необходимые рамки экономической реальности'[135].
В 1937 г. в рецензии на книгу Ж. Фридмана 'Кризис прогресса'[136] февр писал, что первоначально могущество буржуазии основывалось на разуме. Он был превосходным оружием в руках революционной буржуазии. Права человека, Равенство, политическая Свобода—все это абстрактные постулаты Разума. Вместе с Робеспьером был обезглавлен этот воинствующий рационализм как выражение требований отдельного класса. Правда, в борьбе против сильных остатков феодализма и церкви буржуазия нуждалась в рационалистической философии. Но это продолжалось недолго. На глазах буржуазии организовывался мир рабочих, они создали свою партию, свои профсоюзы. С этих пор имущие вынуждены бороться со своим главным противником, и буржуазия ищет себе союзника на стороне церкви. Интересы и идеология буржуазии вступают в противоречие с рациональными представлениями о природе, с картезианской и галилеевской наукой: именно в то время, когда буржуазия всю себя отдает техническим изобретениям, применению науки, прославляемой под именем Прогресса, который уже не служит ей, она перестает верить в Науку и в Прогресс. Перед лицом надвигающейся опасности буржуазия в конце XIX в. сделала окончательный выбор: 'напротив дворца Разума она воздвигла храм Интуиции, наряду с научным познанием она утвердила оккультизм, против Демократии—Диктатуру, против Прогресса — Ухмылку'[137].
Следует обратить внимание и на гневное, полное сарказма выступление Февра против изданной в 1932 г. под редакцией Ш.Сеньобоса и с участием П.Милюкова трехтомной 'Истории России'[138]. Февр назвал ее 'грудой анекдотического хлама', 'мертворожденной историей', поскольку в ней не было самого главного—подлинной жизни, мощного дыхания русских рек, труда крестьян, рождения и развития городов, организации помещичьих угодий и образа жизни дворянства, великих русских ярмарок и т.п. С возмущением писал Февр о том разделе 'Истории России', в котором речь шла о событиях начиная с октября—ноября 1917 г. (раздел этот был написан П.Милюковым). Несмотря на все усилия, отмечал Февр, ничего нельзя понять из той истории, где есть лишь фатальная печать определенных пристрастий; к этой истории бесполезно подходить с надеждой, что она поможет понять, 'что на самом деле движет людьми, которые вот уже шестнадцать лет несут тяжелое бремя управления советским кораблем'[139].
Наконец, нельзя не сказать о полных тревоги за будущее культуры, демократии, мира и человечества выступлениях Февра против реакционных философских и исторических взглядов, которые на практике смыкались с идеологией и политикой фашизма. Ярким примером этому может служить опубликованная в 1936 г. рецензия Февра на книгу О.Шпенглера 'Закат Европы'[140].
Все вышесказанное не означает намерения представить довоенные 'Анналы' в этаком розовом, почти революционном цвете. Таким этот журнал никогда не был, и в довоенный период его не всегда откровенно выраженная идеологическая линия всецело оставалась в рамках основных постулатов буржуазного реформизма. Вместе с тем отдельные смещения влево, имевшие место в 'Анналах' в те годы, заслуживают самого серьезного отношения. В условиях угрозы фашизма и второй мировой войны, когда необходимо было сделать выбор между реакционной, чреватой тяжелыми последствиями внешней политикой правящих кругов Франции и борьбой сил демократии, руководители 'Анналов' безоговорочно встали на сторону французского народа. Все это не только способствовало росту авторитета 'Анналов', но и повлияло определенным образом на проблематику и характер многих осуществленных ими исторических исследований.
3. Э. Лабрусс, Ж. Лефевр и школа 'Анналов'
Почти одновременно с 'Анналами', в начале 30-х годов, пришел в историческую науку один из крупнейших историков Франции XX в.—Эрнест Лабрусс. Создав позднее собственную школу в науке, он вместе с тем сыграл очень важную роль в развитии 'Анналов' и вообще всей французской историографии. В послевоенный период Э.Лабруссу и Ф.Броделю, по мнению некоторых историков, длительное время принадлежало своего рода 'интеллектуальное господство' над всей французской историографией [141]. Работы Лабрусса 'Очерк движения цен и доходов во Франции XVIII века' и 'Кризис французской экономики в конце старого порядка и в начале революции' наряду с трудами Блока и Броделя относят к высшим достижениям французской исторической науки. Научный уровень этих работ высоко оценивается и во французской марксистской историографии [142] Историки школы 'Анналов' считали Лабрусса 'своим' по духу и во многом по существу[15]. Оценивая одну из работ Лабрусса, Февр писал: 'Это - 'наша история', та, к которой мы обращаем все наши чаяния; ее торжество мы будем пытаться обеспечить всеми нашими силами. Эта история завтра станет единственной Историей, и ее результаты преобразуют наше видение мира'[144] Лабрусс руководил наиболее значительными исследованиями по проблемам социально-экономической истории, которые осуществлялись в рамках школы 'Анналов' в 40 - 60-х годах.
Общественно-политические взгляды Лабрусса во многом определились воздействием на него марксизма и его участием в деятельности французской социалистической партии. В начале 20-х годов он
