расстаться, ведь я считала его своим детищем!
Снова в «Вич-инфо»
До чего мне не хотелось туда возвращаться! Никак не могла забыть, как однажды перед Новым годом Хозяин пригласил нас — меня, Жилина и Костылина — на фуршет в собственном кабинете. Такие приемы он ежегодно устраивал для менеджеров старшего звена. И мы поперлись, причем больше всех уговаривал пойти Костылин. Я надела черный бархатный костюмчик с короткой юбкой, привезенный очень давно из Лондона, накрутила на голове что-то типа «бабетты» — это был настоящий жест отчаяния, потому что в принципе я люблю брюки и короткие стрижки. Мы пришли чуть ли не первые, Хозяин радостно пожал нам руки и усадил на кожаный диван. На столике пенилось в бокалах шампанское. Я изображала веселье, Жилин с Костылиным были строго сдержанны. Когда в кабинет потянулись Вичи, они через губу здоровались с нами и становились поодаль кучкой. Так что мы втроем оказались как бы в полной изоляции. Их презрение и брезгливость по отношению к нам они не могли, да и не пытались скрыть! Единственное, чего они не понимали, — зачем Хозяин пригласил сюда «этих Успехов»? При первой возможности я улизнула из этой страны веселья. В коридоре меня догнал Певец. Отводил глаза. Пытался что-то объяснить. «Певец! — сказала я ему, — не парься! Ничего объяснять не надо! Все понятно!»
А теперь мы возвращались. И каждый день должны теперь сталкиваться с ними в коридорах. И с Певцом, и с Сайкиной, и с Длинноволосым художником… Наши пути с Жилиным и Костылиным с этого момента разбегались: Жилин вообще ушел из конторы, а Костылин сел в отдельный кабинет генерального директора рекламного агентства, который вскоре вышел из состава издательского дома и стал отдельной юридической единицей. Костылин тут же нарожал еще кучу малых дочерних предприятий — видно, для того, чтобы крутить деньгами было легче, чтобы наличка всегда была в руках.
А мы с Павленковой сели рядком в небольшой комнатке на шестом этаже и продолжали делать свой «Декамерон». Теперь нам уже платили хорошие зарплаты, назначили достойный гонорар, мы могли позволить себе найти шустрых авторов — и они быстро нашлись, Катя с Таней, которым так хорошо работалось вместе, что они согласились поделить одну ставку пополам. Катя с Таней были молоды, мобильны, амбициозны, правда, писали поначалу плохо, наивно, вопросы актерам задавали банальные — ну и ответы получали соответственные. Но они были готовы учиться, с удовольствием переделывали свои интервью. В редакции не нашлось места, и я разрешила им приходить на работу только по мере необходимости — вычитать статью да гонорары получить.
Через полгода тираж «Декамерона» вырос до миллиона двухсот тысяч. Такого быстрого и огромного роста тиража не было ни у одной газеты в России — этот рекорд был зафиксирован в виде почетного диплома и повешен у меня в кабинете. Мне, кстати, выделили отдельный кабинет и даже секретаря. Вообще, секретарши были в издательском доме святыми коровами. Почему-то самыми востребованными, высокооплачиваемыми и уважаемыми оказались здесь именно секретарши да еще водители. Секретарш было много — у всех учредителей минимум по две, которые работали по очереди и как-то там менялись, у остальных клерков — по одной, но поскольку клерков тоже было немало, секретарши толпами ходили по этажам. К этому времени издательский дом был в расцвете сил — выпускал двенадцать наименований изданий, из них три (ну кроме самого «Вич-инфо», естественно) — «Декамерон», «Черешенка» и «Детки» имели заоблачные тиражи и приносили баснословную прибыль. Я как-то пыталась подсчитать, учитывая отпускную цену, затраты на редакцию и тираж, сколько это выходит в цифрах. Прибыль только от одного «Декамерона» достигала больше миллиона долларов в год. Чистой прибыли! Даже Костылин как-то обмолвился: все, что было потрачено на «Успех», с лихвой вернул «Декамерон».
Да что толку считать чужие деньги в чужих карманах! Нам ведь тоже платили. Не так много, но после голодных лет на Поликарпова даже эта зарплата казалась целым состоянием! Это я потом узнала, сколько получают главные редактора в других издательских домах — по сравнению с ними наши зарплаты были и вправду нищенские.
Песочница
Зато была свобода! Поскольку сам Хозяин в стране и соответственно в редакции бывал крайне редко и очень недолго, то контролировать или хоть как-то влиять на работу редакторов малых изданий не мог. На хозяйство, то есть генеральным директором, он назначил странного человека с птичьей фамилией Уткин. Странным он был потому, что совершенно ничего не смыслил в журналистике, издательском деле. Газет, как я потом поняла, вообще не читал и самое главное — не любил, имел марксистско-ленинское образование и до прихода в «Вич» возглавлял музей Ленина — своеобразный такой музей был в советские времена на Павелецком вокзале. Сейчас мало кто об этом помнит, но тогда на этом вокзале в специальном ангаре стоял локомотив поезда, на котором тело Ленина приволокли из Горок в Москву хоронить. Поезд, видимо, не столько смущал, сколько мешал нормальной работе огромного железнодорожного узла, музей, в конце концов, ликвидировали, а Уткина взял на работу его старый товарищ — Хозяин.
И вот тут надо обязательно рассказать про песочницу. Про эту самую песочницу в издательском доме «Вич-инфо» ходили буквально легенды. Первый раз я услышала про нее еще в свой первый приход в «Успех». Когда зашел разговор о каком-то начальнике, мне сказали: «Ну, он же с Хозяином в песочнице играл». Это означало — друг детства. А друзьям детства надо помогать, и потом только им можно доверять — вот и делают карьеру неумехи и бездарности, ярким представителем которых был как раз Уткин.
Кстати, это — распространенный способ подбора кадров не только в газетах. Мне рассказывал один знакомый — эксперт крупной американской консалтинговой компании, — что подобные песочницы — настоящий бич многих крупных фирм. Как правило, в самом начале бизнеса партнерами становятся именно друзья детства — те самые, из «песочницы». И через несколько лет они же превращаются в проблему, в балласт, который не дает компании развиваться дальше. И уволить их нельзя — как же, друзья детства! На их место взять бы новых — молодых, талантливых и инициативных — но пресловутая «песочница» становится буквально камнем преткновения.
Наш Хозяин много и, похоже, плодотворно играл в песочнице — у него друзей детства была просто прорва. Пока издательский дом был богат, присутствие этих друзей мало ощущалось — можно было позволить и их держать на хороших зарплатах, и набирать талантливых рекрутов, чтобы хоть кто-то двигал дело вперед. А вот когда наступили трудные времена — «песочница» превратилась в реальную проблему.
Уткин относился к странной, но довольно распространенной породе людей: когда они говорят, ты вроде понимаешь каждое слово, но совершенно не улавливаешь смысла сказанного. Поначалу я стеснялась этого своего непонимания. Потом убедилась, что и многие другие испытывают то же самое. А ведь Уткин был не просто менеджер — генеральный директор! По сути, первое лицо в издательском доме, не считая Хозяина, который бывал здесь все реже и реже.
Мне приходилось общаться с Уткиным как минимум раз в месяц — он выдавал гонорары всем редакторам газет. Обычная передача денег выливалась в сущую пытку, потому что Уткин при этом интересовался делами в редакции. Поначалу я пыталась что-то рассказывать ему и даже делиться проблемами, которые всегда существуют в таком беспокойном хозяйстве. Потом поняла, что его интерес — исключительно дань вежливости, мои рассказы вызывали у него скрытую зевоту, и я прекратила пытку — ограничивалась лишь дежурными словами: «Все нормально».
Другой «друг из песочницы» занимал не менее важную должность заместителя главного редактора газеты «Вич-инфо». Назовем его Вася. С его фигурой связана не просто какая-то там песочница, а целый мелодраматический сюжет. Согласно легенде, ходившей по издательству, отцы Хозяина и Васи были близкими корешами, дружили семьями. И когда Васин отец умирал от тяжелой болезни, попросил сына своего друга, то бишь Хозяина, который тогда уже был при деле и при деньгах, не оставлять Васеньку. И
