популярностью не пользовались, можно сказать, по ним не ступала нога человека.
Кроме самого капитана, с нами никто не разговаривал, да и тот отделывался отрывочными распоряжениями, или ехидным смешком, если Рон вдруг запинался на ровном месте. Но дорога с каждым днем становилась все тяжелее и тяжелее. Причем дело совсем не в приближении к горам, как могло бы показаться, а в эмоциональном напряжении. Как ни странно, но в связи с возросшей численностью отряда, моя эмпатия тоже возросла. И кажется мне, что произошло это совсем не за счет уже известных личностей, а за счет пресловутой крови Повелителя. Даже сквозь ошейник, который я, к слову, не стал прятать, напротив, выставляя напоказ, я ощущал перепады настроения каждого из трех дроу, не считая капитана и четырех вампиров. Не скажу, что не рад такому доказательству выздоровления, но и особого восторга почему-то не было.
А еще, я никак не мог понять, что творится с моей магией. По всем признакам и законам, она меня покинула, и вернуться не может в принципе, слишком долго была блокирована любая связь. Но некоторые неудобства и, иногда, случайные всплески мучили неизвестностью. Например, в один из череды похожих друг на друга близнецов дней, во время привала мне настолько надоели бесплотные попытки мальчишки- дроу зажечь огонь (а они все здесь были детьми, по сравнению даже со мной, взрослых то почти не осталось), что я привычным щелчком выбил искру, лишь после вспомнив о наличие ошейника. Благо сам парень ничего так и не понял, поблагодарив кивком.
Потом было еще несколько случаев произвольного воспламенения, не все из которых я планировал, отчего капитан стал коситься на меня не только презрительно, но еще и осторожно. И завершалась череда вспышками телепатии, не свойственными мне и ранее. Какое-то время назад я уже замечал, что могу, настроившись на кого-то из знакомых, прочитать его последние мысли, но сейчас я стал их слышать даже тогда, когда мне это было совершенно не нужно. Со щитами ситуация при этом не восстановилась, то есть поставить хоть какой-нибудь мало-мальски сильный ментальный щит не выходило напрочь.
В итоге, на шестой день пути я не только был зол на весь мир, издерган постоянным давлением в голове и напуган предстоящим столкновением с еще большим количеством подданных, но и дико устал. Нормально поесть все никак не получалось, поскольку основные атаки на мозг происходили как раз о время привала. И я просто напросто падал на определенное капитаном место без единого возражения и тут же старался провалиться в сон, или уж, на худой конец, помедитировать до того, как все остальные уснут.
Естественно, подобный расклад сказался на моем внешнем виде. Спутники все с большей тревогой косились, видимо решив, что это мандраж перед встречей. Сам же я, старался надолго не заострять внимание ни на какой мысли, больше смотреть вокруг, подобное любование почему-то успокаивало. Но ровно до тех пор, пока на горизонте не возникла крепость.
Nir'costa — одна из самых старых крепостей. Да что это я, она вообще теперь единственная. Сохранилась еще с тех пор, когда дроу жили не в горах, а занимали обширную равнину перед ними, короче говоря, часть тех земель, где стоит современная Империя. Кроме Nir'costa существовало еще три крепости, как раз по числу перевалов, ведущих в Кэльвию, но, к сожалению, последнюю войну они не пережили. Первые два перевала были обрушены нами, в надежде перекрыть путь домой и похоронить под завалом как можно большее число захватчиков (что с успехом удалось). Третий перевал взорвали сами люди, стремясь уничтожить врага еще и с экономической точки зрения, ведь через него шла основная торговля. И последний, четвертый перевал, сохранился частично, пострадав от отголосков последовавшего за взрывами землетрясения. Впоследствии он был расчищен и в данный момент служил единственным входом и выходом, рубежом так сказать.
Крепость производила впечатление издалека. Во-первых, она стояла на скале, подход к которой серпантином вился по узкой кромке созданного природой наслоения. Во-вторых, строилась она не как торговый городок, а именно как полноценная военная защита. То есть имела непреодолимые стены, шириной больше колесной базы телеги, для подвоза боеприпасов, шесть смотровых башен, две из которых по углам, центральный донжон и самая высокая и тощая пожарная вышка, и полное отсутствие подходов, кроме как непосредственно с фасада. По отвесным стенам ущелья вокруг не смог бы пролезть даже самый прожженный скалолаз.
Взглянув вперед, я помрачнел еще больше и, уговаривая себя сделать шаг, поплелся вслед за товарищами. Конечно, переживать пока, вроде как, рано, до крепости еще минимум полдня пути, это только кажется что близко, а на самом деле тут не так все просто. Да и вообще в горах никогда просто не бывает.
Ничто не изменилось. Ворота показались перед нашей процессией неожиданно. Вернее, неожиданно только для нас, проводники же, и ожидающий перед ними в полной боевой готовности отряд, были в курсе. Отряд, как выяснилось, выставили для устрашения, ну, мы и устрашились. Почти.
Лионэль всегда имел равнодушно высокомерное выражение лица, и только те, кто часто имеет с ним дело, могут угадать эмоции, хотя, на мой взгляд, я читаю его эмоции. Калиэль излучал такое высокомерие, что даже самые тихие члены отряда сопровождения вампиры пылали к нему искренней ненавистью. Пираэль, напротив, в основном улыбался и постоянно чем-нибудь интересовался, не замолкая ни на минуту. Поэтому все старались держаться подальше и морщились при приближении великана эльфа. Рон вел себя тихо, но не от трусости, а скорее из предосторожности. Разведчики косились на него не то уважительно, не то опасливо, но и не задирали. Свысока относились, пожалуй, только ко мне, постоянно пытаясь задеть, на что я не обращал ни капли внимания, чем и удостоился презрения.
С некоторой опаской я ожидал встречи с комендантом крепости, поскольку вполне определенно мог сказать, что им окажется некто пожилой, умудренный опытом и знающий. Конечно, ведь с высоты прожитых лет виднее, как именно можно обеспечить защиту всего народа через один единственный перевал. Но встреча не состоялась. Нас просто передали сначала из рук в руки, при этом пожелав счастливого пути на виселицу, а затем с удобствами разместили в двухместных камерах темницы. Мне в тот момент было все равно, поскольку как я и ожидал, ментальное давление увеличилось в несколько раз.
Едва дверь за нами закрылась, я повалился на деревянные нары, и устало прикрыл глаза. Поспать последнюю ночь не довелось и пары часов, благодаря сдвоенному дежурству часовых, а отдых нужен всему живому. Помявшись в нерешительности, Рон уселся рядом со мной, осторожно коснувшись плеча.
— Аль, посмотри на меня, — я нехотя обернулся, разлепив покрасневшие от постоянного напряжения глаза. — Что с тобой такое?
— Я… — в конце концов, зачем скрывать? — Понимаешь, я не знаю, что это такое, но последние дни моя голова просто разрывается от ваших мыслей.
— Телепатия? — Удивленно переспросил Рон и перевел взгляд на ошейник. — Но печать же еще на тебе.
— Да, но она меня не спасает!
— Ммммм… да, тебе действительно плохо. А щит поставить ты пробовал?
— Пробовал, — понуро кивнул я, вновь закрывая глаза, — не получается.
— И что, ты постоянно читаешь мысли всех вокруг? — Полюбопытствовал друг, правда, я это знаю достоверно, без задней мысли.
— Если сосредоточиться, то да. Но я стараюсь от них отдалиться, поэтому слышу лишь монотонный гул. А здесь, в крепости, он стал еще сильнее.
— И что нам с тобой делать?
— Не знаю, — отмахнулся я, — меня не учили с подобным справляться, я ведь не телепат.
— Был.
— Что?
— Не был телепатом, зато теперь стал. Нужно что-то придумать.
— Например?
— Слушай, а если я попробую тебе помочь? Печать ведь на меня настроена, может быть, если я попробую ее усилить, она послужит щитом?
— Не знаю, — я задумчиво пожевал губу, забыв про невтягивающиеся клыки, и чуть не прокусил ее насквозь. — Ах, ты! Давай попробуем.
— Ладно, — парень пересел поудобнее, положив мою голову на колени. — Закрой глаза и не мешай.
