Без лишних слов, правда, нехотя она подняла занавеску и вышла. Воцарилось молчание, но Дэвид не посмел торопить больного. У него была странная уверенность, которая порой посещает всех нас, что должно произойти что-то важное. Затем русский медленно и очень тихо заговорил:
— Месье, теперь, когда Аня вышла, нет нужды притворяться. Я знаю и, возможно, вы тоже знаете, что я умираю. Это может случиться завтра, на следующей неделе или даже сегодня ночью. Нет, не пытайтесь меня утешать, — попросил он, заметив, что Дэвид хочет его прервать. — Тот, кто прожил столь горькую жизнь, как я, не должен бояться смерти. Для меня это окончательное решение. Но для Ани это будет началом тяжелых испытаний.
И тут Дэвид, движимый чувством глубокого сострадания, которого еще никогда не испытывал, тихо сказал:
— Если вы мне верите, я обещаю сделать для нее все возможное.
Мужчина сразу не ответил, а когда вновь заговорил, то скорее обращался к себе:
— Возможно, Господь помнит даже о нас.
— Если я могу помочь вашей дочери… — начал Дэвид и замолчал, потому что в темной комнатушке вдруг воцарилась тишина, какая возникает перед приближающейся трагической развязкой, и он уже знал, что произойдет, еще до того, как мужчина наклонился к нему и сообщил:
— Аня не моя дочь, месье. Поэтому в вашем появлении здесь я вижу знак свыше. Аня — дочь англичанина.
Глава 2
Дэвид молчал, пораженный этим открытием. Где-то на границе сознания слышались звон посуды и тихие голоса Ани и польской женщины за занавеской. Внизу во дворе раздавались крики играющих детей.
Наконец Дэвид заставил себя спросить:
— Она об этом знает?
Мужчина покачал головой:
— Отец Ани умер до ее рождения. Я женился на ее матери… — Он судорожно глотнул воздух и не смог продолжить.
Но Дэвид хотел узнать все и нетерпеливо поинтересовался:
— Тогда, как ее настоящее имя? Можно выяснить, кто она на самом деле?
— Завтра… — больной сделал беспомощный жест, — когда вы придете с вашим другом…
Стало очевидно, что дальше расспрашивать бесполезно, и Дэвид с величайшей неохотой вынужден был встать. Но вдруг, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, он наклонился и взял руку мужчины.
— Не беспокойтесь, я о ней позабочусь.
Единственным ответом больного были легкая улыбка и слабое пожатие руки. Дэвид вышел в другую половину комнаты, и Аня быстро последовала за ним в коридор.
— Что вы думаете, мистер Дэвид? — взволнованно спросила она, и он одновременно рассердился и обрадовался этому обращению.
— Я ведь не врач, дорогая моя…
— Но вы могли что-то понять.
— Не мне вам говорить, что он очень болен. Ему понадобится усиленное питание. И вам тоже. Вы должны позволить мне дать вам немного денег…
Аня опустила ресницы и словно отдалилась от него.
— Я не просила у вас денег, господин.
— Я знаю, но друг всегда может помочь.
— А мы друзья? — Она вновь подняла ресницы.
— Конечно.
— В таком случае, — Аня застенчиво улыбнулась, — я вам очень благодарна.
Дэвид вытащил три банкнота по двадцать марок и вложил их ей в руку.
— Как много денег, — серьезно произнесла девушка.
— Не так уж много. Возьмите их, пожалуйста. Лучше пойти купить что-нибудь прямо сейчас.
— Да, рядом есть магазин, — кивнула Аня, и на ее лице расцвел румянец.
А Дэвид вдруг в ужасе понял, что она почти ничего не ела.
— Тогда идемте, — резко сказал он.
Бросив на прощание пару слов соседке, Аня последовала за ним вниз по лестнице.
Вокруг машины собралась толпа ребятишек; те, что были постарше, посматривали на нее недружелюбно. При виде Дэвида они бросились врассыпную, и хотя он улыбнулся им, всего лишь двое или трое детей улыбнулись в ответ.
Вместе с Аней он медленно выехал со двора и остановился у ворот — она обменялась парой слов с человеком в униформе. Когда они оказались на свободе, Аня сказала:
— Завтра, когда придете с вашим другом, скажите охраннику у ворот, что должны поговорить со мной.
— Тогда назовите мне вашу фамилию, — улыбнулся Дэвид.
Аня удивленно поглядела на него:
— Просто Аня. Все меня так называют.
— Но вряд ли я смогу завтра назвать вас Аней. Это неуважительно.
— По отношению к охраннику?
— Нет, по отношению к вам.
— Ко мне? — Она покраснела и удивленно уставилась на него; Дэвид понял, что его слова доставили ей величайшее удовольствие. — Меня зовут Анна Беранова, — с достоинством произнесла она.
— Очень приятно. Я постараюсь привезти моего друга завтра днем. Это магазин? — Дэвид остановил машину перед ярко освещенной витриной.
— Да. — Когда Дэвид потянулся к дверце, Аня пробормотала: — Не знаю, как отблагодарить вас. У меня нет слов…
— Все в порядке. — Он улыбнулся и протянул ей руку. — Не благодарите меня, я пока ничего не сделал. Самое главное — чтобы вашего отца осмотрел врач.
Аня не ответила. Несколько секунд она глядела на его руку, словно недоумевая, что с ней делать. Потом, к превеликому смущению Дэвида, нежно взяла ее тонкими пальцами и поцеловала.
— Зачем?! — растерялся Дэвид.
— Мне так захотелось, — ответила она и, одарив его мимолетной улыбкой, выскользнула из машины.
Дэвид медленно поехал к отелю, где, к своему удивлению, обнаружил, что его спутники все еще сидят за ужином в ресторане. Все с любопытством воззрились на него, но только Бертрам начал задавать вопросы.
— Что вынудило тебя уехать сразу после того, как мы вернулись? — поинтересовался он. — Дежурный сказал, что тебя увела какая-то фрейлейн, и это было нечто среднее между детской игрой и началом загадочной истории.
— Скорее это загадочная история. — Дэвид взял меню и принялся его изучать, чтобы не смотреть на остальных.
— Дэвид, что ты имеешь в виду? — удивилась тетя. — Кто была эта фрейлейн?
— Аня. Она попросила меня сходить к ее отцу. Он очень болен. — Дэвид нарочно сказал это небрежным тоном.
И вновь вопрос задал Бертрам:
— Кто такая эта Аня?
— Девушка из лагеря для перемещенных лиц, о которой говорил Дэвид, — объяснила леди Ранмир. — Но почему она пришла именно к тебе, Дэвид?
