одним шейсом, не важно. Мама долгое время болела, и без нее было ужасно тоскливо. Она временно жила в другом княжестве, где с переменой климата ей стало немного лучше. И я написала ей письмо с просьбой приехать. Это убило ее, погиб мой старший брат, а отец от горя потерял голову.
— Но Сола, послушай, все звучит ужасно, но причем здесь ты? Как он мог обвинять собственную дочь в подобном злодеянии? — Форс и впрямь не мог этого понять, его-то отец был рассудительным и понимающим.
— Видишь ли, они ехали верхом к ближайшему волшебному озеру, поскольку в месте, где жила мама свои последние дни, не было ни магии, ни зеркал, только чистая живая природа. И от такой нагрузки ей стало плохо, а затем она скончалась. Мой брат бросился на меч, узнав о том, что не уберег ее. И во всем этом виновата глупая девчонка, эгоистично пожелавшая видеть свою мать в самый счастливый день ее жизни.
Форс взял ладонь тсаревны в свою, а второй рукой нежно провел по ее щеке. Морган нахмурился в своем укрытии, его начали грызть сомнения относительно их отношений, слишком уж близки они были в тот момент. Может, стоило попросить Найта провести с братом беседу, если он сам не понимал, как подставлял весь Сумрачный Эйд и планы правителя?
— Мне жаль, — произнес Форс, пытаясь утешить тсаревну. — Но тут и впрямь нет твоей вины!
— Я знаю, — почти спокойно пояснила девушка. — За время, проведенное в одиночестве в Залах забвения, у меня была возможность подумать и понять, что ты прав. Да, некрасиво было поступать так, но это все равно бы случилось. Слишком долго она болела, слишком многое от меня скрывали тогда, ведь удел тсаревны — быть хорошей женой и помогать мужу, а не думать. О, да, не смотри так, это благодаря желанию отца мне даже читать пришлось учиться тайком. В Алайе такая традиция делать из женщин украшения для дома.
— Ты и впрямь почти оправилась после того жуткого периода? — поинтересовался Форс, все еще не отпуская руки Соланж.
— Почти. Иногда мне все еще кажется, что я очнусь, и вокруг будут только черные стены Залов забвения, а все остальное лишь плод моего воображения. Это страшно, однако надеюсь, пройдет когда- нибудь. Но я не к тому вела разговор. Ты тоже не виноват ни в чем, Форс. Что бы ты себе ни выдумывал, твоя мама умерла не из-за тебя. Вы с Найтом от кого-то унаследовали неправильную черту слишком много думать и терзать себя из-за непонятных причин. Я знаю его не так, как тебя, но все равно вижу, что он до безумия боится не оправдать ожиданий, подвести Сумрачный Эйд и быть хуже, чем его отец. Отсюда все его походы на кладбище, отсюда твоя печаль. Извини, если я влезла не в свое дело, но мы ведь договаривались говорить все на чистоту.
Форс молчал, разглядывая собственные сапоги. Моргану было любопытно, отругает он Солу или просто уйдет, ведь она явно наговорила лишнего. Никто из семьи не смел так обращаться к Форсу, он моментально закрывался и уходил, или показывал характер, такой же упертый, как и его брат порой. Но прошло несколько мгновений, а ничего подобного не произошло.
— После одного происшествия недавно я начал менять свое мнение, — почти шепотом ответил рейвин. — Всю жизнь я жил под гнетом вины, но…все произошло не только из-за меня, ты права. Просто тяжело отделаться от прежних мыслей. Спасибо за искренность и участие, это важно для меня. А с Найтом надо почаще вести профилактические беседы, он ведь у нас умница.
— Согласна!
Парочка еще несколько минут болтала о всяких мелочах, и Морган поспешил уйти, чтобы они его не увидели по дороге вниз. Итак, угроза все-таки существовала, и между ними и впрямь происходило что-то. Следовало как можно скорее повлиять на обоих, чтобы все не зашло слишком далеко. Особенно после слов тсаревны о том, что она даже замуж за кого-то собиралась! Надо же, какая бурная у малышки была юность, они-то считали ее невинной девицей! И почему шпионы, которые собирали по Алайе информацию о заточении и побеге тсаревны, ни разу не упомянули о ее возможном супруге? Ведь после того, как девушка станет тсарицей, это может здорово помешать, ведь кто откажется править целой страной?
План Найта был под угрозой, и Морган постоянно размышлял о том, как поступить и не нарушить при этом ни одно из условий, выставленных братом. Он еще более внимательно стал присматриваться к наследнице, даже забывал иногда говорить гадости, да задал кучу домашних заданий, чтобы у них с Форсом не было возможности видеться слишком часто. Соланж философски пожимала плечами и уходила с головой в работу, не выглядя при этом слишком уж расстроенной.
И тогда эрл все же решился прибегнуть к той стороне магии снов, которая обычно могла быть использована в исключительных случаях. Слишком хорошо надо было знать объект воздействия, его привычки, прошлое, психологию. С помощью подобных чар после глубокого внедрения в стан врага можно было узнать настолько секретную информацию, что источник и сам не понимал, что выдал ее. Многие враги после вмешательства Моргана в их сознание могли не проснуться больше или наложить на себя руки, повинуясь командам из глубины души, но в случае с тсаревной подобные меры, разумеется, были лишними.
Мужчина произнес подготовительное заклинание, активировал свою личную паутину снов, опутывавшую всю его спальню, и улегся на кровать. Медленно-медленно приходил сон, некоторое волнение и слабые отголоски совести мешали проводить настройку, но годы практики сделали свое дело. Вокруг Моргана сформировался призрачный коридор сновидений, по которому он неторопливо шел, продолжая колдовать.
Настройка должна была быть очень точной, чтобы получилось то, что он задумал. В каждый новый виток заклинания эрл вкладывал все, что узнал о тсаревне за время тесной работы бок о бок с ней. Сомнения, страхи, обиды и ослиное упрямство, желание быть сильной и выйти живой из всех передряг на пути к трону. Все, что давалось ей легко или заставляло кусать губы от напряжения, эмоции, которые она пыталась научиться скрывать, и открытость в общении с другими, не с ним. Испуганные золотистые глаза, полные жалости и недоумения, когда девушка увидела двух скованных темных на той площади, где их чуть не казнили, стыд и раскаянье после встречи с речным шессом.
И, отталкиваясь от получившейся картины, двигаться назад. Какой она была раньше, пять лет назад, когда произошло ее заточение в Залы забвения? Слабой. Более доверчивой, чем сейчас. Послушной? Скорее всего, хотя упрямство давало о себе знать, если читать и стрелять она все же научилась, вопреки запретам отца. Застенчивой? Возможно. И каким мог быть ее жених? Очевидно, что его тоже тщательно выбирали. Знатен, хорош собой, достаточно умен, чтобы не отпугнуть от себя наивную неопытную девчонку.
Вряд ли Соланж хорошо представляла себе, что ее ждало в замужестве. Возможно, после знакомства с женихом и согласия на помолвку, девушку удостоили парочкой поцелуев тайком и какими-нибудь романтическими сказочками. Так же могло быть, что жених и сам был не в курсе всех интриг обоих родителей, хотя…жениться по чужой указке и не знать?
Потихоньку настройка привела Моргана к снам тсаревны. Коридор несколько раз вильнул и вывел его к открытой двери прямо в какой-то сад. На улице было темно, теплые летние сумерки благоухали какими-то сладкими цветами, ярко сияли звезды, совсем не такие, как в Сумрачном Эйде. Где-то за цветочной изгородью раздался счастливый смех, и голос отдаленно напоминал Соланж. Эрл поспешил присоединиться к событиям навеянного им сна.
Девушка сидела на невысокой белоснежной скамейке и абсолютно не походила на ту тсаревну, которую Моргану довелось встретить в Алайе и видеть каждый день в оплоте Арвахо. Длинные медовые кудри спускались почти до талии, заколотые несколькими драгоценными шпильками на затылке. Личико дышало свежестью и невинностью, волшебные глаза никогда не видели ничего страшнее прихлопнутого комара, она была полностью открыта миру и всему, что ее окружало. Очарование юности и краска смущения на бархатных щечках от свидания с милым ее сердцу кавалером придавали ей небывалую красоту, элегантное малахитовое платье только подчеркивало это. Небо то и дело вспыхивало огнями фейерверков, отражавшихся в бриллиантах ее серег и обращенных к молодому человеку глазах.
Да, он и впрямь был хорош собой, но эрл с его знанием чужих характеров и умением читать по лицам сразу определил, что мальчик был с гнильцой. Он разливался соловьем, рассказывая собеседнице какие-то небылицы о своих похождениях, сыпал банальными комплиментами и распушал перья. Морган было скривился от отвращения и подумал, кто мог купиться на подобное, но тсаревна слушала и смотрела во все глаза, и явно не была способна в тот момент мыслить критически.
