которую он будет держать в кулаке. А так как через Романью открываются пути на земли Венецианской республики, Венеции крайне не понравится, что Чезаре вторгся на их территорию.
– И что ты сделал?
Эгидио развел руками.
– Я написал послу Венеции, сообщив то, что узнал от Франческо. Чтобы предупредить его. Но должно быть одно из моих писем перехватили.
– Разве ты не впутал в это дело своего брата?
– До сих пор он сам мог отлично о себе позаботиться.
– Но что заставило тебя так поступить?
– Я хотел сделать хоть что-нибудь. Сейчас Сенат занимается только тем, что одобряет новые указы Борджиа, и ничем больше. Если бы не это, Сенат бы вообще распустили. Сенату нечем заняться, всем заправляют Борджиа. Знаешь, что делает с людьми безделье? – Эгидио тряхнул головой. – Оно меняет человека. Сознаюсь, я начал играть в кости, пить…
– И распутничать.
Сенатор посмотрел на Эцио.
– А ты догадливый. Даже очень. Что меня выдало? Одежда пропахла духами?
– Вроде того, – улыбнулся Эцио.
– Хммм. В общем, как я уже говорил, мы, сенаторы, привыкли заниматься тем, чем занимались прежде – прошениями о решении реальных проблем, типа – ох, я даже не знаю, с чего начать? – незаконная жестокость, брошенные дети, уличная преступность, процентные ставки по кредитам. В некотором роде, мы сдерживали Киджи и других банкиров. Теперь же законодательство заключается в том, что нам позволяют самостоятельно выбрать тему для обсуждения, – какую-нибудь ерунду, вроде того, какой ширины должны быть рукава женских платьев.
– Но ты не такой. Ты выманиваешь деньги на решение выдуманных проблем, чтобы расплатиться с долгами.
– Мальчик мой, эти проблемы вовсе не выдуманы. Как только власть снова окажется в руках законного правительства, а я укреплю свое финансовое положение, я намерен с удвоенной энергией взяться за решение этих проблем.
– И когда же наступит сей день?
– Будь терпелив. Тирания, конечно, невыносима, но и она не вечна. Она слишком хрупка.
– Хотел бы я в это поверить.
– Конечно, ты должен восстать против неё. Что бы ни случилось. Думаю, ты этим и занимаешься. – Он помолчал. – Я, наверное, лет на десять-пятнадцать старше тебя. Я многое должен успеть за оставшееся мне время. Ты никогда не смотрел на могилы и не думал: «Самое значительное дело, которое я сделал в своей жизни, – это смерть»?
Эцио промолчал.
– Нет, – продолжил Эгидио. – Думаю, не думал, – он снова стал самим собой. – Проклятые письма! Не нужно было посылать их послу! Чезаре убьет меня, как только ему представится такой шанс, не смотря на долги, если, конечно, он, каким-то чудом, не решит сорвать злость на ком-нибудь другом. Видит Бог, Чезаре очень непостоянен.
– Есть ещё кто-нибудь? Твой брат?
– Я себя никогда не прощу!
– Почему? Ты же политик.
– Мы не все настолько плохи.
– Где твой брат?
– Понятия не имею. Слава Богу, не здесь. Мы не разговаривали с тех самых пор, как он узнал про письма. Я перед ним в огромном долгу. Если бы он тебя увидел…
– Может, вернемся к делу? – Перебил Эцио.
– Конечно. Долг платежом и так далее. [Тут Эгидио вспоминает пословицу «Долг платежом красен» – прим.пер.] Так чего ты хотел?
– Я хочу знать, где сейчас банкир Чезаре. Где он работает. Где он живет. И самое главное, кто он.
Эгидио заметно оживился.
– Точно! Я должен принести деньги. – Он снова развел руками. – Только есть проблема: денег у меня нет.
– Я же сказал, что дам их тебе. Просто скажи, сколько тебе надо. И где ты встречаешься с Банкиром.
– Я не знаю. Его посланники встречают меня в одном из трех условленных мест и отводят к нему… Я должен десять тысяч дукатов.
– Без проблем.
– Серьезно? – Эгидио прямо-таки просиял. – Перестань! Не вселяй в меня надежду!
– Будь здесь. Я принесу деньги на закате.
Эцио вернулся к Эгидио ранним вечером, сенатор недоверчиво посмотрел на него. Ассасин передал ему две тяжелые кожаные сумки.
– Ты вернулся! Ты правда вернулся!
– А ты, как вижу, ждал.
– Я в отчаянии. Не могу поверить, что ты правда сделал это!
– Есть одно условие.
– Я так и знал!
– Слушай, – произнес Эцио. – Если ты останешься в живых, – а я надеюсь, что так и будет, – я хочу, чтобы ты следил за тем, что происходит в мире политики. Я хочу, чтобы ты докладывал обо всем, что узнаешь… – он помедлил, но потом продолжил, – Госпоже Клаудии в борделе «Цветущая роза». В особенности о том, что ты узнаешь о Борджиа. – Эцио мысленно улыбнулся. – Ты знаешь этот бордель?
Эгидио закашлялся.
– Я… У меня есть друг, который иногда его посещает.
– Отлично.
– И что ты будешь делать с этой информацией? Заставишь Борджиа исчезнуть?
Эцио усмехнулся.
– Я просто… вербую тебя.
Сенатор посмотрел на сумки с деньгами.
– Ненавижу их за то, что придется отдать им деньги. – Он погрузился в задумчивое молчание, а потом добавил: – Мой брат прикрывал меня, потому что мы семья. Я ненавижу этот кусок дерьма, которым он и является, но он всё ещё мой брат.
– Он работает на Чезаре.
Эгидио сумел взять себя в руки.
– Хорошо. Они сообщили мне о месте встречи в полдень, когда ты ушел. Как раз вовремя. Им не терпится заполучить деньги, поэтому встреча состоится сегодня вечером. Знаешь ли, с меня чуть не лился кровавый пот, когда я сказал посланникам, что принесу с собой всю сумму. – Сенатор снова замолк. – Скоро надо будет идти. Что ты будешь делать? Пойдешь следом?
– Будет плохо, если им покажется, что ты не один.
Эгидио кивнул.
– Верно. Я хотел выпить стакан вина на дорожку. Присоединишься?
– Нет.
– Что ж, а мне стаканчик просто необходим.
ГЛАВА 31
Эцио шел по лабиринту улиц следом за сенатором. Улицы, лежавшие ближе к Тибру, были ему более-
