– Ты чего? – Поинтересовался Эцио.
– Я собирался написать книгу о средствах, которыми Чезаре добивается цели. Но теперь думаю уравновесить её тем, что подробно опишу твои методы.
– Если ты собрался писать обо мне книгу, – проговорил Эцио, – пусть она будет короткой!
ГЛАВА 42
Приблизившись к Сан-Анжело, Эцио увидел людей, собравшихся на противоположном от замка берегу реки. Протолкавшись через толпу, он увидел, что мост охраняют французские войска, а сам замок буквально гудит от беспокойства. Некоторые солдаты уже собрали свои вещи, но офицеры метались среди них, приказывая снова разбивать лагерь. Приказы были настолько противоречивы, что кое-где начались драки. Собравшаяся толпа с удовольствием наблюдала за происходящим. Одет Эцио по-прежнему был во французский мундир, оставшийся после нападения на Кастра Претория, а его собственная одежда лежала в сумке, висящей через плечо. Так что он просто скинул плащ и быстро направился к мосту. На него не обратили никакого внимания, и Эцио, шагая через французское войско, подслушал пару интересных разговоров.
– Когда нападет д’Альвиано со своими наемниками?
– Говорят, что он уже выступил.
– Тогда почему мы сворачиваем лагерь? Мы отступаем?
– Надеюсь на это! Tout cela, c`est rien qu`un tas de merde. [Все это плохо пахнет – (фр.) прим. пер.]
Один из солдат остановил Эцио.
– Сир! Сир! Каковы будут приказы?
– Я как раз иду узнавать, – ответил Эцио.
– Сир!
– Что ещё?
– Кто теперь командует? Ведь генерал Валуа мертв…
– Не сомневаюсь, что король пришлет замену.
– Сир, а, правда, что он с доблестью принял смерть?
Эцио про себя усмехнулся.
– Правда. Во главе своих людей.
Эцио пошел дальше, к замку.
Оказавшись там, Эцио поднялся на бастион и осмотрел внутренний двор. Там он увидел Чезаре, разговаривающего с капитаном папской гвардии, который стоял у дверей ведущих в цитадель.
– Я хочу увидеть Папу! – Быстро проговорил Чезаре. – Мне немедленно нужно увидеть отца!
– Конечно, ваше сиятельство! Его Святейшество в своих покоях наверху замка.
– Прочь с моего пути, дурак!
Чезаре отпихнул с дороги несчастного капитана, который поспешно отдал приказ открыть врата. Эцио прошел вокруг замка до секретной калитки, и отпер её ключом Пьетро.
Внутри он осторожно осмотрелся, и, никого не заметив, спустился вниз по лестнице, ведущей к тюремным камерам, откуда, казалось, целый век назад, он освободил Катерину Сфорца. Отыскав укромный уголок, Эцио снял с себя французскую униформу и одел свою, более подходящую для той работы, которую ему предстояло сделать. Потом он быстро проверил оружие, подтянул ремни на наруче, проверил отравленный клинок и убедился, что отравленные дротики надежно закреплены на поясе. И, прижимаясь к стене, прокрался к лестнице, ведущей наверх. К несчастью, она охранялась, и Эцио пришлось отправить к Создателю троих охранников.
В конце концов, он оказался в саду, где впервые увидел свидание Лукреции с её любовником. При дневном свете было видно, что её комнаты – лишь часть огромного комплекса. Позади располагались большие величественные покои, которые, как догадался Эцио, принадлежали Папе. Но едва он двинулся к ним, как услышал разговор, долетавший из комнаты Лукреции. Эцио прокрался к открытому окну, из-за которого доносились голоса, и прислушался. Он видел только Лукрецию, которая ничуть не пострадала после того, как ей пришлось посидеть в камере, и слугу, которого она послала к ревнивому Чезаре сообщать о её романе с Пьетро. И, судя по тому, как быстро Чезаре вернулся в Рим, он отлично справился с заданием.
– Не понимаю, – раздраженно проговорила Лукреция. – Я только вчера вечером заказала новую партию кантареллы. Тоффана лично передал мне её в полдень. Ты её видел? Что произошло?
– Мне очень жаль, госпожа, но я слышал, что Папа перехватил ваш заказ. Он всё забрал себе.
– Старый ублюдок! Где он?
– В своих покоях, госпожа. У него встреча…
– Встреча? С кем?
Слуга заколебался.
– С Чезаре, госпожа.
Лукреция помолчала и произнесла, обращаясь то ли к самой себе, то ли к слуге.
– Странно. Отец не говорил, что Чезаре вернулся.
Погруженная в мысли, она вышла из комнаты.
Оставшись в одиночестве, слуга начал уборку, переставляя столы и стулья и что-то ворча себе под нос.
Эцио думал, что он скажет хоть что-то полезное, но тот проговорил только:
– От этой женщины столько хлопот… Почему я не остался в конюшне, там было так хорошо! Продвижение по службе? У меня сердце останавливается при каждом приказе. И мне приходится пробовать её еду, прежде чем она сама сядет есть. – Он помолчал.
– Чертова семейка! – добавил он.
ГЛАВА 43
Но Эцио ушел раньше, чем услышал эти слова. Он через сад прокрался в покои Папы. Единственный вход в них охранялся, и Эцио, не желая привлекать к себе внимания – тела стражников, которых убил на лестнице, уже должны были обнаружить – нашел место, откуда он легко мог подобраться к окну. Его догадка, что окно это окажется окном в покои Папы, оправдалась, и к тому же у окна снаружи был широкий подоконник, на котором он мог устроиться, не боясь, что его заметят. С помощью кинжала он вынул боковое окошко, чтобы слышать, что происходит в комнате.
Родриго – Папа Александр VI – в одиночестве застыл у стола, на котором стояла огромная чаша с красными и желтыми яблоками, и явно нервничал. Дверь без предупреждения распахнулась, и в комнату влетел Чезаре. Он был зол и без предисловий язвительно начал:
– Что, черт возьми, происходит?
– Не понимаю о чем ты, – холодно ответил ему отец.
– Нет, понимаешь! У меня кончились средства, войска разбегаются.
– Ну, ты же знаешь, что после трагической… гибели твоего банкира, Агостино Киджи взял на себя все его дела…
Чезаре невесело рассмеялся.
– Твой банкир! Стоило догадаться! А мои люди?
– У всех нас иногда бывают финансовые трудности, сынок, даже у тех, кто обладает армиями и чрезмерным тщеславием.
– Ты собирался попросить Киджи выдать мне деньги или нет?
– Нет.
