пистолет!
Дело в том, что Ячменев обычно не носил при себе оружие.
Положив пистолет в задний карман брюк, Георгий Борисович приоткрыл дверь и нерешительно протиснулся в библиотеку.
Там все оставалось по-прежнему. Ячменев осторожно присел на корточки и, посматривая по сторонам, начал собирать обрывки рукописи.
И в это время в библиотеке, где вроде бы, кроме Ячменева, никого не было, раздалось внятное, негромкое, но зловещее:
— Хи-хи-хи!
Ужас мгновенно поднял следователя на ноги. Размахивая пистолетом, он стал описывать вдоль стен эксцентрические круги, надеясь убить пересмешника.
— Выходи! Стрелять буду! — кричал Ячменев. Однако никто не появился. Наверное, не хотел, чтобы в него стреляли.
С неожиданной для его грузкою тела скоростью, Ячменев метнулся к двери и рванул ее на себя.
За дверью стоял представительный мужчина выше среднего роста и выше средней упитанности. У него был огромный лоб, потому что волосы отступили назад на заранее приготовленные позиции. Мужчина близоруко щурился, по, разглядев следователя, который вращал смертоносным оружием, совершил естественную попытку пуститься наутек, Ячменев успел схватить его за руку и втащил в библиотеку.
— Ваша фамилия?
— Спрячьте оружие, здесь не полигон! — возмутился неизвестный. — Выпустите мою руку! Как вы себя ведете? Кто вы такой?
— Я следователь! — по бархатному баритону Ячменев узнал Юрия Константиновича.
— Предъявите документы! — потребовал человек, которому следователь угрожал оружием.
Ячменев не уважал тех, кто доверяет документам. Он предпочитал доверять людям. В своих кругах он слыл крупным физиономистом и знатоком души. Коллеги Ячменева знали, что он не просит преступников предъявлять характеристики с места работы. Ячменев любил повторять, что исправные документы и безупречные анкетные данные не являются гарантией порядочности.
Георгий Борисович достал из внутреннего кармана служебное удостоверение и показал мужчине, которого подозревал в хихиканье.
Юрий Константинович брезгливо взял удостоверение и попытался прочесть, что в нем написано. Но видно было, что он не привык читать без очков.
— Я вам помогу! — вкрадчиво сказал Георгий Борисович. — Вот ваши очки, которые вы забыли возле трупа… Если не ошибаюсь, вы Юрий Константинович Кузнецов, доктор школьных наук и первый заместитель Зубарева?
— Да, — ответил Кузнецов, — я — большой ученый. Ячменев насмешливо поклонился:
— А я великий следователь — Георгий Борисович Ячменев.
Это подействовало. Кузнецов посмотрел на него, как на равного:
— Видите ли, Георгий Борисович, мыслителям свойственно быть рассеянным. Этот литературный штамп прочно перекочевал в жизнь. Не будешь рассеянным, не будут держать за ученого, — улыбнулся он. — Вот я и теряю очки в неподходящих местах.
— Извините, пожалуйста, — продолжал ехидничать Ячменев, — что вы делали в библиотеке прошедшей ночью, перед тем как потерять очки?
Кузнецов вальяжно расселся в кресле, в котором накануне закончил жизненный путь академик:
— Вчера мне пришла в голову талантливая концепция. Со мной это бывает. Я поделился идеей с друзьями, которые специально приходят ко мне домой слушать мои сочинения. Поверьте, они были потрясены. Они плакали. Я понял, что потомки не простят мне, если я не запишу эту гениальную гипотезу. Это, конечно, шутка, — обаятельно разъяснил Кузнецов. — Но в каждой шутке есть доля истины. Итак, мне понадобились кое-какие материалы, которые хранятся в нашей библиотеке. Почитатели моего дарования проводили меня до дверей академии. Я распрощался с ними, поднялся по лестнице, вошел в библиотеку и увидел убитого Сергея Ивановича!
— Что это была за концепция? — Возможно, Ячменеву хотелось приобщиться к научному творчеству.
— Смерть Сергея Ивановича, — стал сокрушаться Кузнецов, — настолько все во мне перевернула, что я начисто забыл свою уникальную концепцию. Этого я никогда убийце не прощу!
— Но вы можете узнать ее содержание у ваших почитателей! — подсказал Ячменев.
Кузнецов просиял:
— Это грандиозно! Мне бы подобный примитивный ход ни за что не пришел на ум. Меня всегда посещает что-то экстраординарное! Спасибо вам за услугу, Георгий Борисович!
— Услуга за услугу, Юрий Константинович. Похихикайте, пожалуйста!
— Что?
— Ну, сделайте так — хи-хи…
— Пожалуйста! — Юрий Константинович пожал плечами. — Хи-хи…
Его хихиканье явно расстроило Ячменева:
— Вы, Юрий Константинович, сделали это совсем не так, как мне бы хотелось!
— Что вы, собственно говоря, имеете в виду? — озадаченно спросил ученый.
— Мне надо переступить грань реального, — туманно заговорил Ячменев. Когда следователи говорят туманно, они подразумевают самое главное. — Надо поверить в то, во что да один человек не поверит!
— Вы, наверно, устали! Хотите, я покажу вас приятелю, он хороший невропатолог.
— Я вас попрошу, покажите! — согласился Георгий Борисович, чувствуя, что зайти к невропатологу уже пора.
— Разрешите? — в дверь просунулась энергичная голова Фомина.
— Одну минуту, я занят!
— Но я нашел убийцу! — воскликнул Зиновий в полной уверенности, что следователь прижмет его к груди и расцелует. Но шеф оказался не на высоте.
— Прекрасно! — сказал Ячменев. — Тогда тем более обождите!
Фомин присел возле двери с видом собаки, которую незаслуженно обидел хозяин. На Зиновия нельзя было глядеть без боли в сердце.
— Может быть, вы его выслушаете? — вмешался Кузнецов. — Все-таки он говорит, что нашел убийцу!
— Мало ли кто что говорит! — Ячменев был безжалостен.
Но продолжить разговор с Кузнецовым Георгию Борисовичу все равно не удалось. В библиотеку влетел Антон в растрепанных чувствах:
— Юрий Константинович, я хочу вам сказать, что протестую решительным образом! И не только я!
— Что случилось, Антон Сергеевич? — Кузнецов не любил шума. — Вы успокойтесь, сядьте!
— Ну, некролог ладно… Хотя и это было уже слишком. Но вы же на этом не остановились! Вы заказали передачу по телевидению, связались с кинохроникой, вы создаете комиссию по творческому наследию этого…
— Антон Сергеевич, нехорошо! — остановил его Кузнецов.
— Вы ходатайствуете о присвоении школе № 1214 имени Зубарева и даже наш милый переулок хотите назвать Зубаревским!
— Извините, — вмешался Ячменев. — Антон Сергеевич, где гантели, которые вы вчера купили?
— Я их вчера же забыл в метро! — отмахнулся Антон и снова перешел в атаку. — Да, кандидатская диссертация была у Зубарева талантливая, я ее читал. Он мог, без сомнения, вырасти в крупного ученого, но предпочел стать конъюнктурщиком, пускать пыль в глаза, начал везде представительствовать…
— В ваших рассуждениях, Антон Сергеевич, — мягко прервал Кузнецов, — есть некоторая доля истины. Конечно, Сергей Иванович не совсем соответствовал той высоте, на которую его вознесла волна. Но для будущего нашей академии важно поднять значение Зубарева.
— Для будущего нашей академии самое важное правда! И так думает большинство сотрудников! —
