мой зять?… Как, у нее? Они, между прочим, еще не расписаны! И я не допущу!.. Я не говорю никаких глупостей!
Ячменев покинул кабинет в расстроенных чувствах.
Вскоре он ехал в троллейбусе и злился на весь мир:
— Почему преступники совершают свои злодеяния по ночам? Наверно, они делают это нам назло, чтобы мы не высыпались. Трудно им, что ли, убивать днем, когда солнышко светит, когда настроение хорошее, когда у меня законный рабочий день.
Затем Ячменев стал думать о вещах, которые не имеют касательства к делу. Так поступают все детективы в современных криминальных романах. В разгар следствия их мысли заняты черт знает чем. Ячменев не составлял исключения. Он думал о будущем человечества:
— Скоро начнут строить подводные города, потому что земли не хватает. В Японии, говорят, уже приступили к разработке проектов. В этих городах появятся свои преступники. Искать их будет трудно. Кругом вода, следов не видно. Бедные Шалыто и Фомин, придется их заменить на двух одаренных дельфинов. А как же я сам? И меня заменят на дельфина!.. Интересно, что чувствует дельфин, когда его дочь выходит замуж?…
Троллейбус остановился около школы № 1214. Георгий Борисович вынырнул из подводных мыслей.
Спустя несколько минут директор, перепуганный приходом следователя, уже вводил его в 8-й класс «Б», где под видом урока литературы истязали поэта.
Ученики недружно встали.
— Алла Григорьевна, вы позволите, товарищ Ячменев побудет у вас на уроке! — сказал директор и исчез.
Ячменев нашел свободное место в последнем ряду и с усилием впихнул грузное тело за парту.
Возле доски разворачивалась серьезная схватка учительницы с учеником. На его лице застыло скучающее и презрительное выражение.
— Я не согласен… — тянул ученик.
— С чем ты не согласен, Борознин? — переспросила учительница. Она была так хороша, что Ячменев понял убитого Зубарева.
— Я со всем не согласен…
— Как тебя понять?
— Извините, но вы все равно не поймете…
— Борознин, садись! — сказала Алла, желая прекратить конфликт при постороннем.
— Просто вы меня при комиссии боитесь спрашивать! — лениво отбрехивался Борознин.
— Ну, говори! — разрешила учительница тоном, не предвещавшим ничего доброго.
— Татьяна вышла замуж за старика Гремина, — забубнил Борознин. — Но продолжала любить Онегина. Разве это красиво — любить одного, а выходить за другого?
— Продолжай, продолжай! — Алла покосилась на Ячменева, который слушал с нескрываемым интересом.
— Когда Евгений наконец-то ее полюбил, — тянул Борознин, — Татьяна по глупости осталась со стариком. А вот любая девчонка из нашего класса в такой ситуации сбежала бы к Онегину, и правильно!
В классе раздался неуместный смех. Это не сдержался Георгий Борисович. Все поглядели на него, он застеснялся и буркнул:
— Простите…
— Вот видишь, — с укором сказала учительница Борознину, — над тобой смеются. Садись!
— А что вы мне поставите?
— Тройку!
Ячменев понял, что Алла не хочет ставить при нем плохую отметку.
— Это меня устраивает! — Борознин аппетитно зевнул и поплелся на место. Он плюхнулся на скамейку рядом со следователем и сказал запросто:
— Обрыдло все!
Педагог постаралась загладить инцидент и вызвала первого ученика. Им оказалась здоровая румяная девушка с внешностью физкультурницы. Статуи таких физкультурниц с веслом украшают наши парки и стадионы.
Она резво затараторила, и сосед Ячменева прокомментировал:
— По учебнику шпарит… Слово в слово…
Первая ученица рапортовала так быстро, что Ячменев, не успевая улавливать смысла, задремал. Изредка до его сознания доносились отдельные фразы:
— Онегин был оторван от национальной и народной почвы. Растлевающее влияние света еще более удаляло Онегина от народа…
— Онегин вел типичную для золотой молодежи того времени жизнь, — балы, рестораны, прогулки по Невскому, посещение театров. На это ушло у него восемь лет…
— Онегин опять не понял глубины запросов Татьяны…
Девица перестала передиктовывать учебник, и Ячменев проснулся. Он испуганно огляделся по сторонам: не заметил ли кто-нибудь, что он спал?
— Запишите темы домашних сочинений. Первая. Почему Онегин недостоин Татьяны? Вторая. Что было бы с романом «Евгений Онегин», если бы в нем не было образа Татьяны?
Народ безмолвствовал. Всем было, как говорится, до лампочки.
Прозвенел звонок. Класс мгновенно опустел.
Ячменев остался наедине с учительницей. Он понял, что на уроке не обнаружил ничего преступного, кроме качества преподавания. Он выдернул себя из парты:
— Мне нужно с вами поговорить!
Учительница расценила его слова по-своему и начала оправдываться.
— Вы, пожалуйста, не обращайте внимания на Борознина, Анатолий трудный мальчик. Он неисправим. У него но каждому поводу есть собственное мнение.
Ячменев молча предъявил служебное удостоверение. Алла расхохоталась:
— А я-то Сурдинкину вызывала, думала — вы из Школоно!
— Благородная у вас профессия, — приступил издалека Ячменев, — воспитываете новое поколение…
Но Аллу нельзя было взять голыми руками.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего страшного! — Ячмеиев поглядел на Аллу рентгеновским взглядом, то есть просматривая ее насквозь.
Алла усмехнулась:
— Я догадываюсь, что под этим взглядом теряли само обладание многие преступники, но на меня ваш взгляд не действует. Мужчины смотрят на меня и похлеще!
— Я их понимаю! — любезно сказал Ячменев, который разбирался в женской красоте.
— Все-таки признавайтесь, товарищ следователь, зачем вы пришли?
— Скажите, Алла Григорьевна, — спросил Ячменев, — что было бы с романом «Евгений Онегин», если бы в нем не было Татьяны?
— Не задавайте дурацких вопросов! — нервно вскрикнула Алла.
— Если бы не было образа Татьяны, получился бы, наверно, другой роман… — медленно рассуждал Ячменев, становясь похожим на плохого ученика Анатолия Борознина.
— Не я же придумываю глупые темы для сочинений, — стала оправдываться Алла. — Мне их присылают из Школоно, а им их присылают из академии. Эту тему, кстати, придумал сам академик Зубарев.
Любой следователь подверг бы Аллу допросу с пристрастием, пытаясь выяснить, не влюблен ли Антон Варламов в Аллу, которая столь непозволительно хороша, и не убил ли Антон Зубарева просто из ревности?
