помады.
Принадлежит современному мужчине, — думал Ячменев, — скорее всего женатому. Прежде чем целоваться, он аккуратно стер помаду с женских губ. С другой стороны этот платок мог быть и женской собственностью…
И наконец, билет на скорый поезд Москва-Куйбышев. Билет равно мог принадлежать, мужчине и женщине, молодому человеку и пожилому, убийце и невиновному. Железнодорожный билет недвусмысленно рассказал Ячменеву, что кто-то собирался сегодня уехать в Куйбышев и неизвестно зачем.
Последнее вещественное доказательство — авоська с кефиром и ветчиннорубленой колбасой… исчезла!
— Эти предметы, — посмеивался Ячменев, — могли быть здесь забыты до убийства, во время убийства и после убийства. Их могли здесь оставить как убийцы, так я убитый, а также посторонние лица. Да, не быть мне великим следователем, который уже бы давно обо всем догадался!
Зазвонил телефон. Узнав голос начальника, Ячменев подумал — начинается!
Начальник напомнил Ячменеву, кого убили, какая ответственность легла на ячменевские плечи и что будет с Ячменевым и с ним, с начальником, если Ячменев быстро не разберется в этом деле.
Георгий Борисович испытывал раздражение и против начальника, и против убийц, и почему-то против убитого тоже.
— Я ценю ваше доверие, — сказал в трубку Ячменев, разыгрывая из себя дурака, — я счастлив, что именно мне поручили вести это сложное дело.
Он едва успел закончить разговор, как дверь приотворилась и в библиотеку заглянул молодой человек с внешностью киногероя из новомодного интеллектуального фильма. Некрасивый, но обаятельный, большегубый, по тонконогий, сутулый, но спортивный, положительный, но отрицательный. У него было маленькое умное лицо породистой обезьяны.
— Входите, входите! — пригласил Ячменев юношу. — Вы здесь что-нибудь потеряли?
— Вы, очевидно, следователь?
Ячменев кивнул:
— Меня зовут Георгием Борисовичем.
— А я Антон Варламов, младший научный сотрудник. Мне нужно взять кое-какие материалы для некролога.
Ячменев скользнул по Антону ленивым взглядом, взял носовой платок в зеленую клеточку и, затаив дыхание, протянул ему:
— Возьмите. Это ваш…
Антон усмехнулся, коротко поблагодарил и сунул платок в карман.
Ячменев облегченно вздохнул: «Как это я угадал, что платок принадлежит ему. Все-таки я не полный болван…»
— Платок надо выстирать! — посоветовал следователь. — На нем губная помада!
— Вы очень наблюдательны! — оценил Антон, роясь в письменном столе. — Я непременно воспользуюсь вашим советом.
Отыскав нужные бумаги, младший научный сотрудник направился к выходу.
— Извините меня, пожалуйста, — задержал юношу Ячменев, — мне хотелось бы знать, каким образом ваш носовой платок оказался возле убитого Зубарева?
Антон не выразил ни удивления, ни испуга.
— С удовольствием вам объясню, — дружелюбно на чал он, — когда я вошел в библиотеку, была половина первого ночи, и я никак не рассчитывал встретить здесь Зубарева, тем более мертвого. От неожиданности я выронил носовой платок, который держал в руках…
— Звучит весьма убедительно, — насмешливо сказал Ячменев, — мне остается узнать, что вам понадобилось в научной библиотеке в первом часу ночи?
— Я человек холостой! — весело объяснил младший научный сотрудник.
«А я молодец! — подумал Ячменев. — Решил, что владелец платка — женатый».
— Вы хотите сказать, что были здесь с женщиной? — заметил Ячменев, вспоминая при этом, что ему звонили как раз двое — мужчина и женщина.
В библиотеке появилась старуха комендант.
— Антон! — бесцеремонно прервала она допрос — Вносите десять рублей!
— На что? — удивился Антон.
— На венок!
— Почему так много? Обычно собирают по два рубля.
— Это смотря кто умирает, — философски сказала бывшая дворянка. — Каждому своя цена!
Возразить было нечего, и Антон нехотя отдал десятку.
— Распишитесь! — Надежда Дмитриевна протянула ему ведомость.
— Когда и получаю деньги, я допускаю, что должен расписаться, — Антон покорно поставил подпись, — но почему я должен расписываться, когда отдаю деньги?
— А вдруг я их украду? — и старуха ушла.
— Вернемся к нашему разговору! — предложил Георгий Борисович.
— С кем я здесь был — это мое дело! — заговорил Антон. — Но я облегчу вашу задачу. У меня с Зубаревым сложились отвратительные отношения. Наш шеф придерживался в науке противоположных со мною взглядов. Вернее, он их не имел. Он был беспринципен!
Антон повторил тезис убийцы. Интонация тоже совпадала. Ячменев внутренне насторожился.
— Кроме того, — продолжал Антон, — Зубарев забраковал мою книгу и собирался выжить меня из академии! Когда вы, товарищ следователь, пожелаете меня арестовать — я к вашим услугам! Я работаю в кабинете номер семь!
— А зачем вы на себя наговариваете? — спросил Ячменев, которому понравился подозрительный молодой человек.
— Лучше это сделать самому, чем ждать, пока это сделают твои друзья! — сказал Антон. — Извините, мне не когда, я должен писать некролог об этом карьеристе!
— О мертвых дурно не говорят!
— О ком же тогда говорить дурно? — улыбнулся Антон. — О живых опасно, о мертвых неприлично…
После ухода Антона Ячменев некоторое время посидел в задумчивости, а потом, хотя он находился в библиотеке как будто один, спросил:
— Что вы на это скажете, Фомин?
— Этот тип его и убил! — донесся приглушенный голос Зиновия.
— Вы в каком шкафу? — спросил следователь, пытаясь по направлению голоса сориентироваться.
— Я в четырнадцатом, там, где Тургенев и турецкая литература!
— Зачем вы туда залезли? — устало спросил Ячменев.
— У нас свой метод, Георгий Борисович, а у меня свой! Этот Антон приходил сюда, — помощник продолжал разговаривать из своего тайника, — потому что злодея всегда влечет на место преступления! Выпустите меня отсюда, Георгий Борисович! Пожалуйста! — добавил он жалобно.
— А почему вы не можете сами вылезти?
— Кто-то меня запер!
— Кто? — поразился Георгий Борисович.
— Кроме вас и Антона, здесь никого не было! — с упреком сказал Фомин.
Ячменев поднялся, отыскал четырнадцатый шкаф и подергал дверцу. Она не поддавалась, а в замочной скважине не было ключа.
