обнаруживались сами собой.
И сегодня Георгий Борисович не отступил от своих принципов и пошел искать невиновных. Он начал с комендантши, которая обнаружила труп.
Комендантша пила чай в маленькой каморке под лестницей и читала исторический роман, как будто бы ничего не случилось.
— Можно? — спросил следователь, приоткрывая дверь.
— Зачем спрашиваете, — нелюбезно ответила старуха, — когда вы все равно войдете!
— Это верно, — добродушно согласился Ячменев, вошел и, поняв, что приглашения сесть не дождется, опустился на плюшевый пуф.
Ячменев отметил про себя, что старуха была крепкого телосложения и отлично могла нанести сокрушительный удар. Второе, что засек следователь, был выдвинутый вперед подбородок, говоривший о решительней характере. Особенно не понравились Ячменеву старухины усы.
Но следователь был верен своим принципам и подавил антипатию к зловещей хозяйке.
— Книжку отложите, пожалуйста! Как вас зовут?
— Насколько я помню, — съязвила старуха, — мужчина должен представиться первым!
— Извините! Меня зовут Георгием Борисовичем. Я следователь!
— А я вот детективные романы никогда дочитать но могу, второй сорт, знаете ли! Зовут меня Надеждой Дмитриевной.
— Что вы сейчас читаете, Надежда Дмитриевна? — Ячменев попытался втереться в доверие.
— «Узница Шато-Гайяра»! Это из серии «Проклятые короли» Мориса Дрюона. Вы читали?
— Не успел! — сокрушенно повинился Георгий Борисович.
— Неинтеллигентная сейчас эпоха, — констатировала комендантша и свысока посоветовала: — Вы все-таки почитайте, автор материал знает хорошо, хотя пишет суховато…
— Обязательно прочту! — пообещал Ячменев и с облегчением подумал, что голос старухи не похож па игривое женское контральто, которое он слышал по телефону. — Скажите, Надежда Дмитриевна, у вас в академии любили Зубарева?
— Человек он был не хуже других, но хам! Правда, теперь все хамы!
— Разве уж все? — слабо возразил Ячменев.
— Все, все… — сказала старуха.
— А труп вы обнаружили в четыре часа?
— Я не смотрела на часы.
— А работаете вы здесь давно?
— С семнадцатого года, когда ваша власть пришла… У вас все, товарищ следователь?
— Пока все… — Ячменев поднялся.
— Ну и слава богу! — и Надежда Дмитриевна снова уткнулась в роман.
— Извините, Надежда Дмитриевна, — еще раз оторвал ее от чтения Георгий Борисович, — у меня к вам один интимный вопрос. С этим домом… до семнадцатого года… но связана легенда с призраками, с привидениями, которые бродят по ночам?
Впервые Надежда Дмитриевна поглядела на следователя с интересом.
— Я вас серьезно спрашиваю! — настаивал Георгин Борисович.
— До катастрофы… — мягко сказала Надежда Дмитриевна, — этот особняк принадлежал моему отцу. И смею вас заверить, у нас не водилось никаких фамильных привидений. Вот у наших приятелей, у князей Велосельских-Белозеровых жило привидение, но такое милое, добродушное… Оно развлекалось тем, что регулярно солило компот…
Ячменев понял, что получил но заслугам. Он любил людей с чувством юмора. Он усмехнулся, поблагодарил Надежду Дмитриевну и покинул каморку.
Часы в вестибюле показывали 8 часов 17 минут. С вешалки исчезли обе милицейские шинели и габардиновое пальто доктора. Очевидно, их владельцы закончили осмотр места преступления и укатили вместе с трупом.
Ячменев выглянул в переулок и сразу увидел, что на телефонной будке красуется неожиданное объявление «Закрыто на учет».
— Ваня! — позвал помощника Георгий Борисович. Шалыто выскочил из будки, сиял объявление и поспешил на зов.
— Зачем вы повесили этот дурацкий плакат? — строго спросил Ячменев.
— Потому что все время приходят звонить! — стал оправдываться помощник. — Я вынужден освобождать помещение и мокнуть под дождем…
Мимо детективов спешили в академию осиротевшие специалисты по истории культуры. По их лицам Ячменев не мог разобрать — знают они о своем сиротстве или еще нет.
Георгий Борисович вздохнул:
— Эксперт мне ничего не передавал?
— Он сказал, что на телефонной трубке нет никаких отпечатков пальцев. И убийца либо звонил вам из другого телефона, либо, когда звонил, надел перчатки. Либо, извините, Георгий Борисович, но эксперт просил передать, что вам все это приснилось!
— Поезжайте в лабораторию, Ваня, и скажите, что мне срочно нужна разорванная рукопись в склеенном виде.
Услав помощника, Ячменев зашел в телефонную будку и позвонил домой.
— Это я… — сказал он жене. — Аня встала?… Слушай, может, ты с ней поговорить, по-матерински? Пусть они отложат… Ну, хотя бы на месяц… Мало ли что произойдет за этот месяц… Ах, он уже здесь. Что это он притащился в такую рань?… У меня ничего… Ну, я же сказал, что постараюсь прийти…
Ячменев вернулся в особняк.
В вестибюле, разбившись на кучки, шушукались сотрудники. Их явно взбудоражила сенсационная новость. На вешалке висели мокрые плащи. По ним, как слезы, скатывались крупные капли. Казалось, плаща оплакивали покойника. Кроме плащей, никто не плакал. Ячменев неторопливо поднялся на второй этаж и наконец-то вошел в библиотеку.
Сейчас здесь не было ни души. Ячменев осмотрелся. Казалось, трудно найти более идеальное место для совершения преступления. Настольные лампы создавали располагающий к убийству полумрак. Из лабиринта, который образовывали книжные стеллажи, хищник мог подкрасться к намеченной жертве. Толстый мягкий ковер заглушал стук падающего тела.
Портрет Екатерины Второй работы неизвестного мастера XVIII столетия, старинные гравюры с видами Санкт-Петербурга, акварель Кузьмина из иллюстраций к «Евгению Онегину» и копия с картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван», развешанные но степам библиотеки, увы, не могли поведать подробностей кровавой ночи, хотя они-то все отлично видели. Ячменев сразу заметил, что картина про Ивана Грозного, одетая в тяжелую бронзовую раму, висела криво.
На столе следователя ждали вещественные доказательства, подобранные возле мертвеца. Ячменев уселся на стул и приступил к исследованию. Начал он с камеи.
— Подделка, — сразу установил Георгий Борисович, — вырезана не из раковины, а на пластмассе. Работа грубая. Красная цена рублей шесть, ну семь. Принадлежит современной привлекательной женщине, у которой, как это часто бывает, нет денег на настоящие драгоценности.
С другой стороны, — усмехнулся Георгии Борисович, — хозяйка этой камеи может быть женщиной некрасивой и носит украшения для того, чтобы улучшить свою внешность. Однако камея могла принадлежать также и мужчине, который намеревался подарить эту безделушку женщине.
Ячменев отложил камею и стал изучать очки. Он их примерил.
— Приблизительно плюс три, — определил следователь, — возрастная дальнозоркость.
Он снял очки и внимательно разглядел оправу:
— Мужская… Однако теперь женщины с удовольствием носят мужские вещи — часы, брюки, свитеры. С тем же успехом они могут носить и мужские очка.
Следующим на очереди был крупный носовой платок в зеленую клетку со следами губной
