предыдущей песне «Я неудачник».
Как–то Джордж Харрисон познакомился с дантистом Эриком Казинсом. Постановка коронок и косметические процедуры, связанные с зубами, стали отнимать у битлов очень много времени с тех пор, как их стали часто фотографировать. Казинс обслуживал всю четверку и их жен. Он жил в красивой квартире на Бейзуотер–роуд вместе со своей подружкой Эни, кудрявой блондинкой. Битлам дантист казался несколько скользким, и они подозрительно отнеслись к его попыткам завести с ними дружбу. Но он проявлял сильную настойчивость, и наконец Джон с Джорджем приняли его приглашение прийти к нему домой на обед.
Все четверо помнят, что, войдя в дом, они сразу заметили кубики сахара, аккуратно разложенные на каминной доске. Разговор за обедом крутился вокруг секса и американца Тимоти Лири, которого никто не знал, кроме Джона, краем уха слыхавшем о новом всемогущем наркотике ЛСД. Когда обед закончился, дантист положил по кусочку сахара в каждую чашечку кофе. Патти хотела отодвинуть недопитый кофе, но Казинс настоял на том, чтобы она допила все до капли. «Давай, давай, допей до конца».
После того, как кофе был выпит, все вернулись в гостиную, и только тогда Казинс объяснил свои действия. Синтия и Патти похолодели от ужаса, и не потому, что знали, какое действие оказывает ЛСД, просто у них создалось впечатление, что замышляется оргия. Они извинились и собрались уходить.
Казинс, беспокоясь за их безопасность, вместе со своей подружкой последовал за ними. Джордж, Джон и девушки забились в малолитражку Джорджа, специально не оставив места Казинсу и его подруге. Дантист сказал, что поедет за ними на своей машине, куда бы они ни последовали, и Джордж помчался по улицам Лондона на бешеной скорости, пытаясь оторваться от него. Казинсу удалось, держась у них на хвосте, добраться до популярного ночного клуба «Пиквик», куда они решили заглянуть, чтобы послушать восходящее рок–трио: Пэдди, Клауса и Джибсона. Больше раздраженные, чем обеспокоенные, битлы вошли в переполненный клуб вместе с Казинсом, шедшим за ними.
В «Пиквике» и начали происходить странные вещи. Помещение увеличилось в размерах, вытянулось, вокруг замелькали искры. Они почувствовали себя неуютно и через несколько минут решили уйти. Казинс все еще плелся за ними, уговаривая вернуться к нему домой. Две пары направились в «Ад Либ», надеясь, что знакомое окружение поможет им прийти в себя. Всю дорогу Патти боролась с необъяснимым желанием перебить витрины на улице. Они припарковались за углом у входа в «Ад Либ».
«Когда мы наконец сели в лифт, — рассказывал Джон, — нам всем показалось, что начался пожар. Мы начали вопить, и все были возбуждены и истеричны. Когда лифт остановился и двери открылись, мы орали».
Они пробыли в «Ад Либ» всего несколько минут, оставив там дантиста с подружкой. Джордж повез всех в Эшер. Сорокаминутный путь занял несколько часов. Синтия сидела сзади, держась пальцами за горло и пытаясь выплюнуть сахарный кубик. Джон болтал не переставая. У перепуганной Патти началась клаустрофобия в тесном салоне машины, она умоляла остановиться и посидеть где–нибудь у дороги. Джон продолжал смеяться и все время повторял: «А ведь в футбол ты сейчас не сыграешь, Патти».
Наконец они добрались до дома Джорджа, заперли ворота, дверь и закрыли все окна. Джордж взял гитару и стал играть, удивляясь, что из инструмента выходят ноты, похожие на пластмассовые пластинки. Джон занялся рисованием. На одном рисунке он изобразил лица всех четверых, а внизу написал: «Мы все с тобой согласны». «В ту ночь я много рисовал, — рассказывал Джон. — А потом дом Джорджа стал похож на большую подводную лодку. Я ею управлял, а все отправились спать. Казалось, дом плывет выше стен, а я веду его».
Но Патти и Синтия не отправились спать и не видели счастливых видений. Патти обняла свою кошку на полу в спальне, уверенная в том, что изменилась навсегда, и разум никогда не вернется к ней. Синтия легла на постель и попыталась логически обдумать, что же с ними происходит, соединив тайну сахарного кубика и Тимоти Лири в единое целое. Она не спала почти всю ночь, до тех пор, пока медленно–медленно все не стало затихать, краски поблекли, и Синтия провалилась в сон.
В начале 1965 года Бриан попросил меня (Питера Брауна) приехать в Лондон, чтобы помочь ему в работе с Джоном, Полом, Джорджем и Ринго. В течение следующих пяти лет мы с битла–ми жили параллельными жизнями. Я осуществлял надзор и вел все их дела, в том числе и личные, — от заключения контрактов до вызволения из тюрьмы. Помогал им жениться и разводиться. На моем столе стоял красный телефон, номер которого знали только они, а в ящике моего стола были заперты их паспорта.
Контора НЕМЗ в Лондоне превратилась в мини–конгломерат с полдюжиной новых департаментов, в том числе департамента путешествий и брони, и двадцатью новыми сотрудниками. Клайв, брат Бриана, согласился помочь Бриану с финансовым администрированием, заодно присматривая за семейным магазином в Ливерпуле. Для ведения общего администрирования в компании Бриан нанял давнего ливерпульского приятеля и надежного человека Джоффри Эллиса. Выпускник Оксфорда, Джоффри работал в нью–йоркской конторе Государственной страховой компании. Хотя у него не было опыта в ведении развлекательного бизнеса, он был очень педантичным и честным, и его любовь к мелочам помогла ему впоследствии в работе главным администратором НЕМЗ. Администратора телевидения Редифьюжен Вивьен Майнихан пригласили на работу в НЕМЗ для создания телепрограмм и помощи в театральных постановках.
Бриан купил агентство по ангажементам, директором которого стал маленький кругленький джентльмен с тоненькими усиками Вик Левис. Левис принадлежал к тому типу чиновников, которые не собираются держать свое мнение при себе. Вскоре Бриан понял, что испытывает к нему сильнейшую неприязнь. Напыщенный, с чувством собственного превосходства, Левис любил давать советы, а Бриан был сверхчувствительным и упрямым.
Для ведения дел с прессой пригласили Тони Бэрроу. В 1966 году бухгалтерию расширили и взяли Мартина Вессона, прежде работавщего помощником президента «Рэнк Органай–зейшн». И еще одна контора на Монмаут–стрит со штатом из шести человек издавала ежемесячный журнал «Битлз Фан Клаб» — очень прибыльное дело, каждый месяц продавалось по 300 000 журналов. По мере расширения НЕМЗ разрасталась и сфера их деятельности. Она стала настолько большой, и в ней столько всего перемешалось, что ливерпульские группы чувствовали себя несчастными, потому что их карьеру перепоручили третьеразрядным чиновникам. В течение первого успешного для НЕМЗ года Бриан честно уделял им максимальную долю внимания, но потребовалось немного времени, чтобы понять, что их талант несравним с «Битлз» и все они, один за одним, ушли в тень, зачахнув от невнимания — невостребованный багаж в поезде Битлз: Билли Дж. Крамер, Джерри энд зе Пейсмейкерз, Зе Биг Три, Томми Куикли.
Похоже, лишь звездный блеск Силлы Блэк не мерк в глазах Бриана. Хотя ее профессиональный успех к этому времени был ограниченным и базировался исключительно на версиях чужих песен, например, песни Пола «Любовь влюбленных», ее дружба с Брианом и битлами создавала ей твердую почву под ногами в бизнесе звукозаписи, а Бриан все еще верил в ее будущее звезды. Для всех, кто видел Бриана и Силлу вместе, было очевидно, что его вера в нее не имела никакого отношения к ее таланту. Бриан просто любил Силлу, добрую, забавную и покладистую. Каким–то образом с Силлой Бриану удалось преодолеть барьер,
