Марисала села на пол, и щенок немедленно положил голову ей на колени.
— Вовсе она не страшилище! Она просто прелесть! Ты посмотри, какие глаза! Ее только надо помыть…
— Верно. Настоящая красавица. Я просто хотел прекратить разговор о Бадди Фишере. Где ты ее подобрала?
Нежная шерстка собачонки была вся в грязи и в пыли. Похоже, щенок не один день прожил на улице.
— Она увязалась за мной от Стар-Маркета.
Лайам прищурился.
— Ты ходила пешком в Стар-Маркет? На Бойлстон-стрит?
Марисала прищурилась в ответ.
— Простите, опекун Бартлетт, я не знала, что вы не одобряете вечерних прогулок.
— Извини, — пробормотал Лайам, глядя в сторону.
— Лайам, зачем твой агент связывается с парнем, который готов писать за тебя? И почему он наговорил мне кучу гадостей о тебе? Это правда, что ты почти год не садишься за книгу и скрываешься от издателей?
На скулах Лайама заиграли желваки. Он не отрывал глаз от собаки.
— Правда. Одиннадцать месяцев, две недели и четыре дня. Если хочешь, могу подсчитать минуты и секунды.
— И что же случилось? — спросила Марисала, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Лайам присел на ступени лестницы, ведущей на второй этаж, в спальни, и потер лоб рукой. Сейчас, без обычной улыбки, с мрачным, напряженным лицом, он выглядел измученным. И очень несчастным.
— Не знаю. — Он прикрыл глаза и оперся локтем о колено. — Я начал эту чертову книгу почти четыре года назад. Написал пятнадцать страниц… и все, как отрезало.
Когда он открыл глаза, Марисала снова в который раз поразилась их необыкновенной синеве.
— Я не хочу об этом говорить. — Он поднялся. — У собаки не было ошейника или номерка?
— Нет. — Марисала столкнула щенка с колен и тоже встала. — Лайам…
— Мара, не давай ей имени, — предупредил он. — Хорошо? Не надо к ней привязываться. Судя по виду, это чистокровный кокер-спаниэль. У нее наверняка есть хозяева, которые ее ищут. Не говоря уже о том, что в это время года и так почти невозможно найти квартиру. А человеку с собакой — тем более.
Он взял сумку с продуктами и понес ее на кухню.
— Пусть переночует на кухне, — продолжал он. — Завтра я одолжу у кого-нибудь фотоаппарат. Мы сфотографируем ее и расклеим по округе объявления.
Марисала взяла щенка на руки.
— На кухне ей будет одиноко, — заметила она, гладя собачонку.
— Можешь, конечно, взять ее наверх, — ответил Лайам, поворачиваясь к ней. — Но, если она изгадит ковер, отчищать его будешь ты.
— Справедливое решение.
Лайам пошел на кухню, и Марисала направилась за ним. Она надеялась, что он расскажет ей про неприятности с книгой. Поговорит с ней по душам. Снова ее поцелует.
Он ее поцеловал! Матерь Божья, Марисала до сих пор не могла в это поверить!
Поцеловал совсем не так, как представлялось Марисале, — а она мечтала об этом с тех пор, как увидела его впервые. Ей всегда казалось, что он медленно подойдет, не сводя с нее глаз, дав ей в полной мере ощутить прилив желания. Прикоснется к ее губам своими, затем поднимет голову, чтобы взглянуть ей в глаза, и снова прильнет к ее губам.
И души их сольются воедино.
Однако он набросился на нее с первобытной жадностью, и все тело ее словно расплавилось в огне. Марисала отвечала ему со всей страстью долгих лет, проведенных в разлуке. Помоги ей дева Мария, она хотела бы обвиться вокруг него змеей, чтобы чувствовать его каждой своей клеточкой!
Он желал ее. Теперь Марисала в этом не сомневалась. Едва прижавшись к нему, она ощутила, как бурно растет его желание.
Кровь его кипела, древо страсти напряглось и стало твердым. Никто не в силах противиться такому влечению.
Никто. Даже Лайам Бартлетт, святой покровитель Сан-Салюстиано.
— Собака хочет есть? — спросил Лайам, опуская щенка на кухонный пол.
— Нет, — ответила Марисала. — Я бросила ей несколько ломтей ветчины, которые купила в магазине.
Лайам рассмеялся.
— Неудивительно, что она увязалась за тобой!
— Нет, она пошла за мной еще раньше.
— Но ветчина укрепила вашу дружбу. Впрочем, ты всегда была помешана на бездомных — и животных, и людях.
На кухонном столе лежала газета, раскрытая на странице объявлений о сдаче квартир. Лайам вынул несколько страниц и протянул Марисале.
— Расстели их на полу у себя в ванной. Будем надеяться, что собака имеет хоть какое-то понятие о туалете.
Марисала нагнулась над столом, просматривая объявления.
— Ты что-то обвел карандашом.
— Подходящих здесь немного. Я отметил лишь два-три объявления.
— А почему ты не отметил вот это? Смотри: цена как раз такая, о какой мы говорили, и написано: «университет рядом».
— Где? — Лайам заглянул Марисале через плечо.
— Вот. — Она ткнула пальцем и прочла вслух. — «Университет рядом. Комната с отдельной кухней плюс все удобства. П-пдв.». А что значит «П-пдв.»?
Лайам стоял совсем близко. Когда она повернулась к нему, их лица почти соприкоснулись, и Лайам поспешно выпрямился.
— Полуподвальный этаж, — ответил он. — Поверь, тебе не захочется там жить.
Марисала пожала плечами.
— Мне приходилось жить не только в подвалах, так что меня это не пугает. — Она немного придвинулась к нему, и Лайам отпрянул. Щенок вскочил и изумленно уставился на него круглыми глазами.
— Что такое? — спросила Марисала, приподняв бровь. — От меня дурно пахнет? Может, мне пойти помыться?
Лайам метнул в нее раздраженный взгляд.
— Я просто… — Он глубоко вздохнул и начал разбирать покупки, стараясь не встречаться с Марисалой взглядом. — Я просто подумал, что для нас разумнее держать дистанцию. Сама понимаешь…
Марисала кивнула. По крайней мере, он с ней честен. Не пытается притворяться, что ничего не чувствует. И что того поцелуя не было.
— Может быть, мы обсудим то, что случилось сегодня?
— Нам нечего обсуждать.
Лайам сунул в холодильник последний бумажный пакет и принялся расхаживать по кухне. Марисала поняла, что он просто не в силах стоять спокойно.
— Мне так не кажется.
Лайам прижал ладонь к вискам, словно у него болела голова.
— Уже поздно. Пора спать.
— Интересное предложение. У тебя ляжем или у меня?
Лайам вскинул голову.
— Мара!
— Я пошутила. А ты… как ты всегда мне говорил? «Сядь и не дергайся».
