состраданием. Она слишком хорошо знала, что значит «плохо спать». Благодарение Богу, большую часть ночей она спала как младенец. Но иногда старые кошмары возвращались — и тогда Марисала просыпалась с криком и долго лежала без сна, не осмеливаясь снова закрыть глаза.
— Не хочешь поговорить об этом? — мягко спросила она.
Он не взглянул на нее, даже не замедлил с ответом.
— Нет.
Ответ прозвучал почти грубо, но Марисала не могла обижаться на Лайама. По собственному опыту она знала, что мужчины переживают подобное тяжелее женщин. Им труднее справиться с ужасом и паникой, приходящими в ночных кошмарах.
— Если передумаешь, я всегда готова тебя выслушать.
Лайам не успел ответить — дверь открылась, и на пороге появился домовладелец.
— Квартиру смотреть пришли? Вход с другой стороны.
Потрепанный мужчина средних лет повел их вниз по лестнице. Лайам шел рядом, задавая ему обычные вопросы о цене, удобствах, парковке машины, домашних животных и шуме. Марисала шла сзади и слушала.
Никаких собак, никаких кошек. Конечно, Лайам был прав насчет собаки. У нее наверняка есть хозяева. Сегодня, перед тем, как отправляться на охоту за квартирой, они зашли в пункт ксерокопирования, размножили свое объявление и разослали по окрестным магазинам. Может быть, уже сейчас на автоответчике Лайама хранится сообщение от хозяев щенка.
Остановившись у боковой двери, хозяин начал искать ключ. Наконец нашел, отпер дверь и жестом пригласил Лайама войти первым.
— Там, наверху, зажигается свет.
Но Лайам быстро остановился, и Марисала едва не уткнулась носом в его широкую спину.
— Это же полуподвальный этаж! — воскликнул он.
— Так вот почему так дешево! — Марисала подошла и встала рядом, вглядываясь в темноту.
Сегодня утром по телефону хозяин заверил ее, что в комнате сухо, хотя и не слишком много света. Летом прохладно, зимой тепло.
Ощупью Марисала нашла выключатель и включила свет.
Комната была действительно мрачная, и домовладелец явно старался сделать ее повеселее, раскрасив стены в ярко-желтый цвет с режущими глаз брызгами белого и голубого. Потолок такой низкий, что невольно хочется наклонить голову; пол выстелен невообразимо безобразным виниловым покрытием. Лайам, входя в комнату, нагнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку.
— Марисала, тебе нельзя жить в подвале, — твердо сказал он, стоя на пороге.
Комнатка была маленькой и страшненькой, зато в гораздо лучшем состоянии, чем предыдущие несколько квартир. Жить здесь, без сомнения, было можно.
— Неплохо, — заметила она.
— Мара…
— Кухня с той стороны, ванная в другой части дома, — заговорил хозяин, протискиваясь в комнату вслед за Лайамом. — Здесь туалет. Вот эта дверь — пожарный выход. Попрошу вас мебель сюда не ставить.
Мебель? Боже, ей же понадобится мебель — хотя бы кровать и стол, чтобы было на чем есть и заниматься!
Марисала вошла на кухню.
— Мара! — позвал сзади Лайам. — Ах, черт!
На кухне тоже было окно, но свет проникал скупо. Подойдя ближе, Марисала поняла, что окно очень давно не мыли.
Хозяин вошел следом и включил верхний свет. Лайам шел за ним.
— Мара, пойдем. Это жилье не для тебя. Здесь слишком… тесно.
Это точно — втроем они едва помещались на кухне.
— Смотри-ка! Микроволновка. — Мара повернулась к домовладельцу. — Она сдается вместе с кухней?
— Да, плиты здесь нет.
— А как она работает?
— Проверьте, плотно ли закрыта дверца, поставьте таймер на нужное время и нажмите «Пуск».
Марисала нажала «Пуск», и печка заурчала.
Марисала направилась в ванную, но в этот миг голос Лайама заставил ее оглянуться:
— Мара, здесь слишком тесно. Идем.
Лайам не улыбался: он стоял, сжав зубы, с каменным лицом. На скулах его вздулись желваки, на верхней губе выступили капельки пота. Странно — ведь здесь было совсем не жарко…
— Лайам, ты не…
В этот момент с глухим треском вылетели пробки, и ванная погрузилась в непроницаемую темноту.
Домовладелец выругался:
— Перегрузка, слишком большое напряжение, — объяснил он. — Нельзя включать свет в ванной и микроволновку одновременно. Подождите, я схожу за пробками. Сейчас вернусь.
— Мара, нельзя здесь оставаться. Надо выбраться отсюда, — хрипло заговорил Лайам. Марисала вгляделась — но не разглядела ничего, кроме смутной тени во тьме. — И поскорее!
И вдруг Марисала догадалась! Конечно, он же провел полтора года в темной подземной камере!
— Иди, — сказала она. — Быстрее.
— Я не могу оставить тебя здесь, — напряженно сказал Лайам.
— Я иду за тобой, — ответила Марисала и сделала шаг к дверям.
Она слышала, как он ощупью нашел дверь и начал подниматься по лестнице.
Марисала торопливо пошла следом. Выбравшись наружу, она увидела Лайама около машины: он стоял, скрестив руки на груди и понуро опустив голову.
— С тобой все в порядке?
— Да. — Глаза его были закрыты: он тяжело дышал и вздрагивал всем телом, но, когда Марисала протянула к нему руку, поспешно отстранился. — Не надо. Просто дай мне прийти в себя.
Марисала поняла, что Лайам стыдится своего страха.
Он присел прямо на траву и начал глубоко, ритмично дышать, стараясь успокоиться.
Марисала села рядом. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она понимала, что сейчас этого делать не стоит.
— Почему ты не остался наверху?
Лайам повернулся к ней. Глаза его потемнели от досады.
— Не хотел оставлять тебя наедине с этим парнем. Он не внушает доверия.
Значит, он пошел вниз ради нее! Знал, что ждет его в темном подвале, однако пошел. Ради нее… А она-то, дура, не могла понять, почему он так упорно отказывается от полуподвального этажа!
Как можно быть такой бестактной? Кому, как не ей, знать, что Лайам полтора года провел под землей?
— Прости. Я об этом не подумала.
Лайам встряхнул головой.
— Подумаешь! Не люблю подвалов — ну и что?
Несколько минут оба молчали.
— Ты никогда мне не рассказывал, — заговорила наконец Марисала, — о том, что было с тобой в тюрьме. А брату рассказывал?
— Нет.
— А хоть кому-нибудь?
Лайам покачал головой.
— Я не хочу об этом говорить. И думать тоже.
— Матерь Божья, Лайам, не можешь же ты жить так, словно ничего не случилось!
