– Да, уж это точно. Короче, я в прошлый раз не говорил тебе, там есть в этом деле одна тонкая деталь.
– И какая же? Надо было рассказать все сразу.
– Сразу было бы не так интересно. Убийца зачем-то оставляет рядом с поверженными телами записки со стихотворными цитатами. Сейчас их в деле набралось уже три штуки – записок, потому что трупов больше. Кое-где их, может быть, просто не нашли.
– И что за стихи? Я надеюсь, у него есть поэтическое чувство, и он не стал цитировать этих ужасных современных поэтов, живущих в этом городе. Я лично знаю несколько штук из этих деятелей.
– Нет, цитаты из Данте. Из «Комедии».
– И на какую тему отрывки?
– Что-то такое глубокое, что мы все понять не можем.
– Даже ты?
– По официальной версии, мне потому и предложили эту работу, что надо разобраться в смысле этих отрывков.
– Разве это так важно?
– Все уверены, что ключ именно здесь.
– Так и сказали бы, что просто больше зацепиться не за что.
– Наверное, так. Одни догадки. И еще вот что. Одно из стихотворений было явно не из Данте. Все его тексты я знаю, да и по стилю оно совершенно другое.
– И что это за вещь?
– Там всего две строчки. Больше тебе скажу, я сегодня утром вспомнил остальные две. Но не могу вспомнить, ни кому принадлежит эта строфа, ни ее продолжение.
И Лунин процитировал строчки из записки, и вспомнившееся ему окончание строфы.
– Ничего такого не припоминаю, – подумав, сказал Муратов. – НЌс?когда не слышал.
– Вот и я тоже гадаю, – сказал Лунин. – Сегодня весь день провел в библиотеке, в поисках. Ничего похожего. То есть похожего, конечно, много…
– Да уж, мотивы характерные, – перебил его Артур. – Такого добра навалом. Может, это личное творчество убийцы? Какой-то неудавшийся поэт-графоман?
– Хм, а продолжение он мне прямо в голову передал, по воздуху? Явно же подходит, и по смыслу, и по тону.
– И по рифмам. Слушай, а это не могла быть ложная память? Допустим, ты присочинил как-то еще две строчки, и теперь ищешь то, что невозможно найти.
– Нет, я определенно где-то это слышал. Все четверостишие целиком.
– Ну хорошо, допустим. А что там из Данте было? Процитируй мне все, пожалуйста.
Лунин воспроизвел ему все отрывки, умолчав опять же о записке в номере. С разглашением этой информации торопиться не стоило. Это было его маленькое личное расследование.
Артур поразмыслил несколько минут. Лунин не торопил его.
– Куски-то такие… Можно сказать, ходовые, – наконец сказал Муратов.
– Да, ничего оригинального, – откликнулся Лунин. – Он бы еще о середине странствия земного вспомнил.
– Или о Паоло и Франческе. И главное, никакой закономерности не наблюдается. Может, следующая записка прольет свет?
– Не будем так шутить, – проворчал Лунин. – А то еще найдут ее на ком-нибудь из нас. Или наших друзей. Вот и будет нам филологическое расследование. Перейдет в физиологическое.
– Кстати, идея Бога как сверхфилолога – это очень интересная идея, – с легким блеском в глазах произнес Муратов. – Что еще останется с нами после смерти, кроме слов? И даже здесь, когда мы проникаем в смысл чего-то – это ведь и есть божественное присутствие, правильно? Только у нас тут сплоерные филологические загадки, а там должна быть одна большая отгадка.
– Почти стихи получились, – сказал Лунин. – Ты лучше что-нибудь о цитатах скажи. Философствовать я и сам умею.
– Ну давай порассуждаем. У нас тут есть определенный ряд – сплошь отрывки из «Комедии». И единственное стихотворение, которое выпадает из этого ряда. Если бы убийца написал его сам, это было бы что-то вроде комментария к классическим текстам.
– А понимаю, – сказал Лунин, вдруг заинтересовавшись. – Желание откликнуться. У меня такое часто бывает.
– Ну да, как бы сказать и что-то свое, по тому же поводу. Но ты настаиваешь, что это опять же что-то из классики.
– Или из современности. Мало ли где я мог его видеть.
– В любом случае, если убийца долго кормил нас Данте, и вдруг обратился к чему-то другому, это может значить, что у него было желание вроде как бросить свет, одним на другое. Ну да, прокомментировать – это самое точное слово.
– И он выбрал почему-то именно этот декадентский бред.
