на самом берегу. Молодцы парни, крепко подтянулись, никакого сравнения нет с тем, что было раньше.
– Надо было и мне пойти в военные, – вдруг сказал Кириллов. – А то все эти бумаги, бумаги… Мне уже и в снах снится что-то с гербовой печатью.
Девушка принесла горячие закуски, и они принялись за еду. Вкус у блюд в самом деле оказался превосходным. Лунин давно такого не ел.
– А я как будто создан для этого дела, – сказал Эрнест, откусывая от бутерброда с семгой. – Нет ничего приятнее, чем указ о назначении, или еще лучше снятии. Люди так переживают по этому поводу, просто удивительно. Хотя ведь ничего страшного – повыше, пониже. В ссылку никого не отправляют. Даже за целиком проваленный участок.
– Да, вот вчера маневры, я слышал, были просто убитыми, – сказал Кириллов. – И ничего, все отделались выговорами.
– Это точно, – откликнулся Эрнест. – Давно не видел такого позорища.
Как бы для иллюстрации того, куда свернула беседа, в зал вошла группа военных, судя по всему, очень высокопоставленных. Увидев верховного главнокомандующего, они остановились, вытянулись в струнку и отдали ему честь, он приветствовал их рассеянным кивком. Военные прошли в другой угол зала, видимо, стремясь от начальства держаться на всякий случай подальше.
– Дуболомы, – прокомментировал их появление Карамышев. – Иногда мне кажется, что и я мог бы командовать лучше. Хоть я и не профессиональный военный. Слава богу, у нас не назревает сейчас никакой войны.
– А эти стычки на улицах? – спросил Лунин.
– Ну, это мелкие полицейские операции, – ответил Эрнест. – Что, здорово досаждают?
– Да не так чтобы уж очень… Хотя сегодня с утра жарко было, это точно. Я уж чуть было отстреливаться не начал.
– Да, нашим парням пришлось там потрудиться, – сказал Эрнест. – Пора с этим заканчивать, с этой вольницей. Больше я этого допускать не намерен. Хватит, порезвились уже.
– А чего они хотят добиться своими нападениями? – спросил Лунин. – Мне никто не может дать вразумительного ответа.
– Да ничего особенного, просто раскачивают обстановку. Ты хочешь в их действиях логику, что ли, найти? – спросил Эрнест, сверкнув глазами, беседа явно доставляла ему удовольствие. – Логики ты там не дождешься, не надейся.
– А почему они так сильны? – спросил Лунин. – Почему нельзя прекратить это сразу?
– Как у тебя все легко, – сказал Карамышев. – Ты думаешь, власть – это так много значит? Власть у нас еще очень непрочная. Одно название, я бы сказал.
– Ничего себе название, – пробормотал Лунин, принимаясь за жаркое. Еще один бокал пива бы ему не помешал.
– Это так только выглядит. Ничего, после выборов все сразу войдет в свою колею. А сейчас… У них сильные организации, они давно работают, большие традиции. Вообще эта идея имеет популярность в массах. Вполне могут хорошо выступить и на выборах. Что потом в парламенте с ними делать, ума не приложу… Ничего, этот вопрос мы будем решать.
Некоторое время они ели в молчании. Лунин почувствовал, как по телу разливается приятное чувство сытости и какого-то покоя. Эрнест был, безусловно, самым опасным человеком в этом небольшом мирке, но может быть, именно поэтому находиться с ним рядом и иметь возможность задавать вопросы – давало чувство безопасности, хоть и иллюзорное, Лунин это хорошо понимал.
– А что там произошло со смертью Шмелева? – спросил он, решившись наконец узнать о том, что его больше мучило. Пока Эрнест находился в таком хорошем настроении, этим надо было пользоваться.
– Ох, это большая проблема, – ответил Карамышев, вдруг заметно помрачнев. – Он много важного делал. Оголилось целое направление.
– А чем он занимался?
– У него была очень светлая голова. Я не люблю опираться на старые кадры. Все эти болваны только повторяют то, что давно заучили.
– И все-таки, что именно он делал? – спросил еще раз Лунин, видя, что Эрнест погрузился в задумчивость. – На каком участке работал?
– Да какая теперь разница? Н– думаю, что кто-то его полноценно заменит. Он придумывал самые необычные и… скажем так, остроумные ходы. А в какой сфере, это уже неважно.
– Да, юмор здесь ценится, это я понял, – сказал Лунин как бы про себя.
– Более чем, – откликнулся Эрнест. – Всегда приятно, когда что-то… м-м… взрывает мысль. У Шмелева это получалось великолепно. Даже я иногда удивлялся. Хотя меня трудно удивить.
– А от чего он умер? У меня какая-то противоречивая информация.
– Болел и умер, – сказал Эрнест с каким-то странным равнодушием. – Иногда такое бывает. Хотя некстати сейчас, ох как некстати. Целый ряд дел придется перекраивать в самом срочном порядке. Все планы сбились, все надо делать по-новому.
– Но, может быть, этим вопросом стоило бы заняться, – осторожно сказал Лунин. – Все-таки какая-то странная смерть.
– Нет, никакого расследования я проводить не намерен, – ответил Эрнест. – Тут все ясно. К тому же тело уже кремировано, завтра будут торжественные похороны. Большое событие, ты в числе приглашенных, конечно. Они еще пожалеют обо всем этом.
Лунин не понял последнюю фразу, но ясно было, что дальнейшие расспросы производить не стоило.
