будет тебе известно, я любила своего брата и верю, что он ни в чем не виноват. А ты готов во всех видеть только плохое! Антонио говорил, ты безжалостный ублюдок — почти с гордостью, восхищаясь тобой, но не думаю, что он понимал, какой ты на самом деле. Ты считаешь, мой брат убил твоего, хотя следствие признало его действия единственно правильными. В том, что случилось, нет ничьей вины — это просто судьба. — Она помедлила, вспоминая. — Но тебе было этого недостаточно. Ты, самоуверенный, надменный, решил, что все они не правы, и не смог удержаться и не отомстить сестре Дэмиена. И знаешь, что самое забавное? Если бы я болталась под тобой на веревке, ты бы перерезал ее, не задумавшись. Меня тошнит от тебя.
Лоренцо схватил ее за плечи и заткнул ей рот грубым, болезненным поцелуем. Сначала она пыталась сопротивляться, но потом ее тело вновь начало подводить ее, и Люси в отчаянии лягнула его ногой. От неожиданности он отпустил ее. Люси очень надеялась, что ему больно.
— Ты пойдешь со мной, — сказал он, с ненавистью глядя на нее. — А что до веревки… Я никогда не привязал бы тебя к себе, начнем с этого. И я виню твоего брата не в том, что он перерезал веревку, а за то, что он мог спасти Антонио, но не захотел. Я могу это доказать.
Люси задохнулась:
— Я тебе не верю! Это твоя нечистая совесть пытается найти козла отпущения! Тебя тогда вообще не было в стране!
— Не волнуйся, я сегодня же предоставлю тебе доказательства.
И он почти волоком потащил ее к дому. Игнорируя изумленные взгляды, которыми их провожали, Лоренцо завел ее за угол и втолкнул в свой кабинет, потом швырнул на потертый диван и достал что-то из ящика стола.
— Это фотографии, сделанные в тот день на базе, — сказал он, бросая ей на колени стопку снимков.
Глаза Люси наполнились слезами, когда она взглянула на молодые, счастливые лица.
— Обрати внимание на дату и время.
Люси ничего не понимала. Она и так прекрасно помнила тот день. Большая часть снимков была сделана в течение часа, и только одна видовая фотография — на следующий день, в два.
— Что я должна увидеть?
— Видишь вот эту фигурку в красном на последней фотографии? Фотограф — профессиональный альпинист. Антонио и Дэмиен уступали ему, но не намного. Так вот, он утверждает, что альпинисту уровня твоего брата понадобилось бы три, максимум четыре часа, чтобы добраться до базы. Твой брат спустился с горы через семь часов. Новичок сделал бы это быстрее. Он просто позволил Антонио умереть.
Люси посмотрела на него, и ей показалось, что его глаза полны боли. Впрочем, даже если она была, то быстро сменилась вызывающим выражением. Но Люси не видела смысла спорить: Лоренцо невозможно было сдвинуть с насиженного места.
— Ты правда в это веришь? — спросила она.
— Да. Поступок Дэмиена стоил мне брата и исковеркал жизнь нашей матери.
Люси удивленно подняла брови. У их матери ведь остался Лоренцо — ее жизнь далеко не кончена. А вот Люси пришлось куда хуже.
— Мне это тоже не очень помогло, иначе мне не пришлось бы выслушивать этот бред, — ядовито сказала она. — Я наконец поняла тебя, Лоренцо. Для тебя есть только крайности. Ты никогда не думал, что не все такие сильные, как ты? Что Дэмиен, почти час державший Антонио на весу, мог ослабеть? Что он потерял сознание, а очнувшись, ничего не помнил?
— Нет, другого объяснения быть не может. Твой брат сказал, что ему показалось, что он добрался до базы за четыре часа. Антонио умер не от повреждений, а от гипотермии, потому что твой чертов брат слишком долго спускался!
Люси потеряла всякую надежду оправдать брата. Как спорить с человеком, не признающим даже за другими права на слабость?
— Что, нечего сказать? — насмешливо прищурился Лоренцо.
— Спасибо, что показал мне фото. Можно мне идти?
Лоренцо смотрел на нее, похожую на школьницу в своих балетках, опустившую побледневшее лицо, и не понимал, почему не чувствует никакого удовлетворения.
— Да, иди, — буркнул он. — В семь будь в холле и надень что-нибудь поприличнее. То черное платье сойдет.
Он отвернулся, собрал фотографии и бросил их в ящик. Интересно, чего он ждал от нее, подумала Люси. Шортов и майки? На секунду искушение стало почти нестерпимым, но она справилась с собой. Доброе имя Стедменов кое-что еще значило для нее.
Люси остановилась у лестницы и вздохнула, глядя вниз, в зал, празднично украшенный, полный гостей, чьи костюмы стоили целое состояние. Люси порадовалась, что захватила с собой платье, подаренное графиней. Она ни за что бы не надела то черное платье. Она вообще больше не будет поступать так, как ей велит Лоренцо. Платье графини было не слишком короткое, в меру открытое, прекрасно сшитое и идеально сидело на Люси.
Она спустилась вниз, умудрившись не споткнуться, и увидела идущего к ней Лоренцо, одетого в смокинг. Его глаза сверкали, но от гнева или от чего-то другого, Люси не поняла.
— Ты опоздала.
Он жадно смотрел, как она спускается по лестнице, прекрасная, как сказочный цветок, и желание медленно закипало в нем. Ему пришлось приложить значительное усилие, чтобы взять себя в руки.
— Извини, — пробормотала она.
— Платье очень красивое. А что с тем, которое предложил я? — спросил он, подставляя ей руку.
В мусорном ведре, там же, где все надежды и мечты, горько подумала Люси, беря его под руку. Какое счастье, что сегодня все закончится!
Они подошли к матери Лоренцо, и она крепко обняла и поцеловала Люси. Скоро Люси потеряла счет людям, с которыми ее знакомили; все они были очень милы и учтивы. Вдруг в поле ее зрения попала высокая женщина в красном платье, опирающаяся на руку молодого человека. Лоренцо напрягся, Анна нахмурилась, но все-таки представила их Люси:
— Синьора Оливия Палья и ее сын Паоло.
Оливия расцеловала Лоренцо в обе щеки, причем поцелуй пришелся бы в губы, если бы он не отвернулся. Насколько Люси поняла, Оливия, говорившая по-итальянски, напоминала Лоренцо о его старом друге и жаловалась, как тяжело ее бедному Федерико и ей самой и как важна для нее поддержка Лоренцо. Неужели он не понимает, что единственный человек, который интересен Оливии, — сам Лоренцо, удивилась Люси. Теперь она видела, что слухи об их связи возникли не на пустом месте.
Новая мысль больно уколола Люси. Что, если он использовал ее как ширму для своих шашней с женой лучшего друга? Это объяснило бы и то, что Лоренцо потерял к Люси интерес, когда поблизости от него появилась Оливия. Люси затошнило от отвращения. К счастью, в зал очень вовремя вошла графиня делла Скала, и Люси бросилась к ней, подальше от беседующих Лоренцо и Оливии.
— Люси! — Графиня крепко обняла ее. — Дайка мне посмотреть на тебя. Я так и знала, что это платье тебе очень пойдет. Оно было на мне, когда я встретила своего будущего мужа, мне было девятнадцать… Но пойдем, покажи мне этот портрет, о котором я столько слышала!
Они медленно двинулись в комнату, где стоял портрет. Графиня взяла Люси под руку:
— И еще скажи мне, почему ты с Лоренцо Занелли? Он слишком сух и серьезен для тебя. С такими приятно спать, но они никогда не открываются тебе полностью. Трудоголики, для которых главное — работа, а все остальное совершенно не важно.
— Я не с ним, — ответила Люси. — Завтра я улетаю домой.
Если графиня и услышала горечь в ее голосе, то никак не прокомментировала это. Вдруг дорогу им преградил Лоренцо.
— Графиня, — сказал он и заговорил по-итальянски, но графиня перебила его по-английски:
— Не извиняйтесь, что не поприветствовали меня, Лоренцо. Вы были заняты очаровательной синьорой Палья, а Люси вполне компенсировала мне ваш просчет. Она как раз собиралась показать мне
