Деньги и золотишко Крючок держал пока при себе, намереваясь задобрить ими пахана. Нет, крайне удачная вылазка получилась - сначала упакованный одиночка на трассе, потом те двое возле Пузыринска, под конец вообще Клондайк. Как же удачно он наткнулся на это побоище; и что за лопухи его устроили - даже трупы не обшманали? И все равно жаль, что так получилось с пулеметом... И Санька-то ушел в пионерлагерь мыться в бане, и никак пройти через кривун не может. Еще кривун, и еще, и еще один - они круглые, яркие, лопаются; да нет же, это мыльные пузыри вылетают из баньки...
Мысли Крючка спутались, перед глазами поплыли разноцветные круги. Он привалился к стене и стал медленно оседать; внезапно ослабевшие ноги отказывались держать хозяина.
- Что такое, братан? - непонимающе столпились вокруг наемники.
- Ох... Что-то хреново мне...
Кто-то потрогал его лоб; от Крючка несло жаром, как от печки.
- Врача! Позовите кто-нибудь врача, мать вашу!..
| --- | |
Тем временем в камере, где Горыныч уже привычно занял престижную нижнюю шконку, заскрипела дверь. Бывший десятник привстал; откровенно говоря, он сильно надеялся, что это пришли его выпускать. Однако вместо известия о свободе к нему в хату втолкнули бородатого наемника с двадцать четвертой заставы.
- У-у, суки... Даже пояс отобрали, - выругался Кузнецов, поправляя на себе одежду.
Горыныч выпрямился во весь свой рост и расправил могутные плечи:
- Ты кто такой будешь, чертило? Что-то я тебя в упор не помню.
Кузнецов напряг зрение: после ярко освещенного коридора в полумраке комнаты разглядеть собеседника удалось не сразу. Когда же ему удалось рассмотреть и оценить пропорции Горыныча, внушавшие чувство глубокого уважения всем, кто впервые в жизни общался с гигантом, то обладающий обычными размерами Кузнецов предпочел 'не заметить' наезд.
- Я - Кузнечик, бригадир с двадцать четвертой. А ты кто?
- Кузнечик? Хм-м, что-то не слышал... А я - Горыныч, десятник.
- А я вот про тебя слышал, - обрадовано сказал Кузнецов. - Твоя бригада еще года три назад отжала какой-то крутой артефакт у сталкеров...
- Было такое, - кивнул Горыныч. - Кто же знал, что этот 'Тюльпан' такой паскудный окажется? Хобот, как последний лошара, его голыми руками взял и в карман сунул. На заставу мы его тогда уже в отключке приволокли, земля ему пухом... Пришлось тот клевый арт начальнику сдать.
- По всему видать, что ты - человек уважаемый, авторитетный... За что же чалишься?
Горыныч нехорошо прищурился:
- Ишь ты, какой резкий... Да ты, поди-кась, наседка от капитана! Может, мне тебя проще сразу удавить, чтоб не мучился?
Кузнецов, проигнорировав угрозу, сплюнул.
- Да в гробу я видел вашего капитана, в белых тапочках! Он же просто псих какой-то... Я к нему по- человечески: так, мол, и так, послан сотником Перовым, чтобы какого-то аспиранта в Зону проводить... А он, как услышал, словно взбеленился. 'Все вы, - кричит, - одна шайка-лейка. Я вас, - говорит, - выведу на чистую воду. На губу его...'.
- Какого еще аспиранта? - насторожился Горыныч. - Уж не Витю ли случайно?
- Ну да, точно, - вполне натурально удивившись, подтвердил Кузнецов. - Наш сотник сказал, что аспиранта Виктором звать. А ты что, знаком с ним?
- Повидались сегодня. А ты, значит, вроде как защитником ему сюда прислан, так?
- Ну, как сказать... - с загадочным видом сказал Кузнецов. - Может быть, защитником, а может... Порученьице у меня есть от Перова касательно этого аспиранта. А сотника нашего попросил об этом один человек из Москвы. Мне бы только вывести этого Витьку в Зону ненадолго, а там... Впрочем, не в обиду тебе будет сказано, но трепаться об этом не стоит. Не то, что бы я тебе не доверял; однако и у стен бывают уши, ты меня понимаешь?
И Кузнецов, произнеся последние слова многозначительным полушепотом, подмигнул.
- Вона оно как, - задумчиво протянул Горыныч. - Значит, этот заказ не только нам дали... Подстраховаться решил фраер. Этак он, глядишь, и пахана кинуть захочет.
- О чем это ты? - непонимающе спросил Кузнецов.
- А больше тебе ничего не поручали? - словно не услышав вопроса, стал допытываться Горыныч. - Ну, там, про Саньку, про Крута, или про майора ничего не говорили?
- Нет... Про это я ничего не знаю. Так где же этот проклятый аспирант?
- Ну и ништяк, что не знаешь. Меньше знаешь - крепче спишь, понял, на? - хохотнул Горыныч. - Но сотнику об этом пердимонокле все равно шепнуть надо бы... А про Витька ты больше не парься; зажмурился он на Гидре.
- Как так? - открыл рот Кузнецов. - Когда?
- Да сегодня в обед. Пообедала, в общем, зверюга, - развеселился десятник.
- Хм... Ну, так оно, конечно, даже проще получается... Только я вот не пойму - как же этот Витя умудрился Гидре попасться? Он же вроде специалист был по ней, изучал ее долго...
- Желторотик он был сопливый, а не специалист, - отрезал Горыныч со смехом. - Такого наколоть - как два пальца об асфальт. Есть у меня в десятке кент один, Валет его погоняло; так вот он может кого хочешь уболтать. Гипнотизер в натуре, мать его, Эмиль Акопян без усов.
- Круто, - позавидовал Кузнецов. - А мы вот все по старинке, волыной да пером...
- Только ты рот держи на замке, понял? - спохватился Горыныч. - А то я тебя самолично...
- Да понял я, не дурак! Эх, повезло же Нечитайло с братвой... Он и сам, говорят, мастер на всякие придумки, но до такого даже ему не додуматься.
- Да уж, план сотника куда попроще был. Нам же на ходу сочинять пришлось - когда сталкеры сказали, что Санька откинулась...
- Санька погибла?!! - воскликнул Кузнецов, забыв о своей роли.
- Ну да; пошла через Гидру... Погоди-ка; ты ведь сказал, что про нее ничего не знаешь?..
Кузнецов чертыхнулся про себя; неожиданное известие выбило его из колеи и заставило раскрыться. Впрочем, еще не поздно попытаться выкрутиться - судя по всему, Горыныч не блистал интеллектом.
- Ну да, не знаю. Просто, когда ты упомянул ее в первый раз, я решил, что это мужик. А это, оказывается, баба... Вот прикол-то - баба-сталкер! Никогда бы не подумал, вот и удивился.
- А-а... - протянул Горыныч, снова расслабляясь. Похоже, такое объяснение его удовлетворило. - Да, это, в натуре, номер... Сотник нарочно сказал, чтобы я не трепал братве - сам понимаешь, почему. А ведь, судя по его базару, бабенка эта была непростая, похлеще любого спецназовца...
Горыныч умолк и погрузился в размышления. Что-то не давало ему покоя, но что? Не привыкший
