— Ей обо всем известно, и она уже поехала в больницу. Не могла дождаться, чтобы увидеть Дэвида, но попросила нас сообщить об этом тебе.
— Должно быть, она вне себя от счастья, — улыбнулся Уильям. — Ну ладно, пойду переоденусь — и к сыну. Ты со мной или поедешь потом на машине Джеймса?
Люси раскрыла было рот сказать, что идет с ним, но Джеймс ее опередил.
— Мы пока погуляем. Вы идите, а мы навестим Дэвида попозже.
Люси бросила на мужа сердитый взгляд. Похоже, у него вошло в привычку вмешиваться в ее жизнь — она уже сыта этим по горло.
— Точно? — спросил Уильям Грей, переводя взгляд с одного на другого.
— Абсолютно. Вам ведь надо побыть немного наедине с сыном, это так естественно. И мы это понимаем, правда, Люси? — Джеймс холодно посмотрел на жену. — И потом, в больнице, наверно, не обрадуются, если к нему нагрянет сразу столько посетителей. Наверняка они захотят сейчас сделать кучу всяких анализов, чтобы удостовериться, все ли с ним в порядке. Так что идите, а мы появимся у Дэвида попозже днем.
Его пальцы железным браслетом обхватили запястье Люси. Но она даже не повернулась в сторону мужа, все еще возмущенная его приказами, хотя и понимала: в его словах есть смысл.
Она улыбнулась старику:
— Мы скоро приедем, передай Дэвиду, что я его сегодня же увижу и что я счастлива… тому, что он очнулся.
На лице Уильяма Грея отразилась целая гамма переживаний — грусть тут соседствовала с радостью, а вина — с сожалением.
— Моя дорогая, — начал он, и Люси пришлось его остановить. Ведь рядом с ними Джеймс, а он весь внимание.
— Тебе лучше поторопиться. А то тетя Милли станет беспокоиться, почему ты не идешь.
Уильям Грей поцеловал ее в щеку.
— Ну тогда пока.
И он зашагал по жесткой траве в сопровождении черно-белой собаки. Люси смотрела ему вслед, а в горле ее будто комок застрял.
И только тогда, когда Уильям отошел уже достаточно далеко, Люси сочла нужным обратиться к Джеймсу.
— Не смей больше так поступать! — Глаза ее метали голубые молнии.
— Как именно? — Он сделал вид, что не понял вопроса, и взирал на нее, как ястреб на свою добычу, остро и безжалостно.
— Ты прекрасно все понимаешь! Перестань вмешиваться в мою жизнь!
— Ты собиралась мчаться в больницу, и мне пришлось остановить тебя. Тебе просто в голову не приходило, что им надо побыть немного наедине с собственным сыном. — В голосе Джеймса слышалось презрение, от которого Люси вспыхнула.
— Ты, похоже, забыл, что я почти всю свою жизнь была членом их семьи. И что я вовсе не посторонняя, которая пристает к ним в неподходящий момент. Я выросла с Дэвидом и знаю: они захотят, чтобы я была с ними, в конце концов, они сами попросили меня приехать. Так что оставь меня в покое и возвращайся в Лондон. Здесь ты мне не нужен.
— Ну конечно, не нужен. Теперь, когда твой возлюбленный Дэвид вернулся к жизни, ты постараешься провести с ним наедине как можно больше времени.
В его голосе было столько яда, что у Люси даже руки зачесались — так захотелось ей ударить Джеймса!
— Ну что, потеряла дар речи? Ты, как вижу, даже не отрицаешь моих слов. — Он насмешливо улыбнулся, и тут Люси взорвалась.
— А зачем?! Ведь совершенно очевидно, что тебе известно обо мне много больше, чем мне самой. Так что к чему тратить время на ненужные перепалки?
Джеймс криво улыбнулся.
— Тогда, надеюсь, ты не станешь спорить, когда узнаешь, что я не только остаюсь здесь до выходных, но и то, что в Лондон в воскресенье со мной поедешь и ты.
Люси с силой выдохнула воздух и покачала головой так яростно, что горный ветер разметал ее черные волосы, как гривы у быстроногих лошадок, которые еще водились в самых отдаленных местечках этого края.
— Я не поеду!
— Нет поедешь, Люси! — Джеймс больше не улыбался. Теперь лицо его стало жестким и недовольным, словно перед ним был чужой человек, к которому он к тому же не испытывал симпатии. Впрочем, может, так оно и было?
Люси уже приходилось видеть у него такое выражение лица в суде, когда Джеймс задавал вопросы свидетелю противника. Его изощренный саркастичный ум оставлял противнику мало шансов на успех. Люси вспомнила, что Джеймс использовал любые средства ради достижения победы, потому что именно победа значила для него все как в суде, так и в жизни.
Люси — его жена, и Джеймс считал ее в некотором роде своей собственностью — он даже признавался в этом, не так ли? Сказав, что все еще хочет ее тела, а потому не собирается ее отпускать.
По спине молодой женщины пробежали мурашки. Сейчас ей так нужно побыть одной, побродить по осенним полям и обдумать свое положение.
Люси повернулась и, не говоря ни слова, пошла прочь от мужа.
— Куда это ты направилась? — Джеймс схватил ее за руку.
— Я хочу немного пройтись.
— Но одна ты не можешь идти. — Джеймс взглянул на пустынные холмы и нахмурился. — Или ты с ума сошла? Тут на многие мили не найдется ни одной живой души, и если с тобой что случится, обнаружат тебя нескоро.
— Я знаю эти холмы как свои пять пальцев, мы с Дэвидом проводили тут целые дни напролет.
Взгляд Люси устремился куда-то за линию горизонта, а глаза затуманились от воспоминаний. Господи, какое же счастливое было время! Время, когда они оба взрослели, влюблялись и сознавали, что их любовь взаимна. И, поглощенная минувшим, она сказала скорее себе, нежели Джеймсу:
— Мы устраивали пикники, бродили но округе и собирали летом голубику, ползая в траве, отчего на наших руках и ногах появлялись царапины. Но мы не обращали на это никакого внимания, а после, набрав побольше ягод, ложились в высокую траву и ели их. А потом слушали пчел, жужжавших над клевером, или наблюдали за кузнечиками — знаешь, так здорово посадить его между ладонями и смотреть, как он прыгает, стараясь выбраться наружу. При виде этого невольно хотелось раскрыть руки, и тут его как ветром сдувало.
Люси увлеклась, совершенно забыв, с кем говорила, и тут Джеймс прервал поток ее речи.
— Ради Бога! Приди наконец в себя, ведь все это было давным-давно. Ты не можешь вернуться в свое прошлое — дверь в него захлопнулась навеки. Перестань жить вчерашним днем!
Девушка подняла на Джеймса глаза и вернулась к горькой реальности. Да, действительно, какие-то прекрасные мгновения она словно жила в том золотом и счастливом времени, но Джеймс не замедлил вытащить ее оттуда.
Видя, как изменилось выражение ее лица, Джеймс и сам напрягся.
— Может, прошлое нравится мне куда больше настоящего, — бросила Люси, дрожа от боли и сожалений.
— Господи, иногда я еле сдерживаюсь, чтобы не ударить тебя, — процедил Джеймс сквозь зубы и с силой встряхнул жену за плечи, отчего ее голова качнулась, как у тряпичной куклы.
— Прекрати сейчас же! Что ты делаешь? Отпусти меня! — Люси попыталась было вырваться из его цепких рук, но он сильно прижал жену к себе, так что ей стало абсолютно очевидно, что он весь горит от желания.
Она вздрогнула.
