принципе неработоспособны в соседней вселенной. Что же касается схожести общества и культуры, то это наводило на мысли, что возможно когда-то Гайя была напрямую связана с нашей вселенной, пока проход не был утерян или, возможно даже, закрыт специально.
Первый контакт пришёлся на начало 20-го века по местному летоисчислению. При этом хайдонцы действовали очень осторожно, ни при каких обстоятельствах не имея права выдавать свою принадлежность к другому миру, благо наша цивилизация внешне практически ничем не отличалась от местного населения.
С нашей стороны проект был строго засекречен, и общественность ничего не знала о существовании другого мира, и, тем более, об этом не должна была узнать Империя. На Гайю можно было попасть очень ограниченному кругу людей. Это были либо внедренцы, которые искали способы гармоничного вливания в местное общество, либо люди, получившие специальное разрешение от правительства на Рэдоне.
На Гайю я попал вместе с Фрэнком, у которого был свой интерес, связанный с его бизнесом. Поскольку у него были все необходимые связи, и работал он над процветанием стратегически важной для Хайдона компании, разрешение было у него в кармане. Естественно, все хайдонцы, посещавшие Гайю, проходили строгий инструктаж по поводу дозволенного и недозволенного, а также приходилось учить язык и знакомиться с некоторыми культурными особенностями.
В начале 50-ых хайдонцы успели завести себе прикрытие в лице небольшой компании 'Алсион', которая со временем превратилась в крупную корпорацию. Фрэнка официально зачислили в правление, и он мог активно распоряжаться нужными ему природными ресурсами, которые предоставляла Гайя. Мне же была предоставлена свобода действий (в определённых рамках, конечно) и уникальная возможность пожить в новом фантастическом мире. С тех пор, как мне исполнилось 16, я наведывался на Гайю так часто, как мог позволить себе Фрэнк.
Меня, помнится, тогда сильно интересовало, как время влияет на биологический возраст местных жителей. На первый взгляд мы почти не отличались, но, если считать по их годам, то мне было 64 года (мои 16 умножить на четыре), тем не менее, соответствовал я своему биологическому возрасту. Выходило, что мы взрослеем медленнее, т.к. моё сознание всё равно соответствовало моим ровесникам.
Когда мне было 18, на Гайе шёл 1969 год. Компания 'Алсион' переживала ряд трудностей, не имеющих ничего общего с финансовыми. В конце 60-ых это уже была крупная корпорация, которая имела достаточно большой вес, чтобы играть какую-то роль на политической арене, но сей факт вызывал не совсем здоровый интерес со стороны некоторых местных политиков. В частности, хайдонцы переполошились, когда от некого высокопоставленного правительственного чиновника, Кристофера Бекера, стали приходить запросы, относящиеся к деталям деятельности компании. Последние, при более тщательном рассмотрении, могли вызвать много нежелательных вопросов для 'Алсиона'. После того как хайдонцы отклонили ряд подобных претензий, начали появляться обвинения в отмывании денег, которые очевидно были сфабрикованными.
В тот период, официально совет директоров возглавлял Энди Ришар, который к тому же был ответственен за всю операцию на Гайе. Энди предполагал, что, таким образом, Бекер и его приспешники хотели получить крупную взятку, но уступать им хайдонцы не собирались. В результате, люди Бекера постоянно пытались что-то вынюхивать, но до официального иска дело пока не доходило.
Именно в таком состоянии дел застал компанию Фрэнк во время очередного визита на Гайю. Однако политические интриги в тот момент мало меня волновали, тем более что время было более чем интересное. Был разгар движения хиппи, рок музыка была на подъёме, и молодёжь самовыражалась как могла. Такой разгул оказывал завораживающее влияние на моё неокрепшее восприятие иномирца.
У 'Алсиона' в качестве маленького довеска была небольшая звукозаписывающая студия, где всегда толпилось много молодёжи. В основном, это были друзья и знакомые музыкантов или просто поклонники. Мне нравилось проводить там много времени, слушать новые записи, наблюдать за людьми, или как говорил Фрэнк, слоняться без дела. В итоге, у меня завелись кое-какие знакомые среди этой пёстрой компании.
– Привет, Мэт, кто у нас сегодня в очереди на запись? – спросила Селия, увидев меня.
Я сидел в небольшой комнате перед входом в саму студию, и проигрывал куски только что законченного альбома. Аппаратура, на которую всё это записывалось, заслуживала особого интереса, и могла поставить кого угодно в тупик.
В то время, я был в курсе многих дел конторы и знал расписание наизусть. Селия была подружкой Митча, который в последнее время часто там записывался.
– У Митча запись после двенадцати, – улыбнувшись, ответил я на её невысказанный, но ожидаемый вопрос.
– Ну, значит, есть ещё часок, – весело сказала она, усевшись на пол и затягивая косячок.
Селия была симпатичной девушкой, обычно она одевалась в потёртые джинсы с разноцветными вышивками и в какую-нибудь пёструю майку. У неё были светлые прямые волосы, свисающие на лицо и доходящие до груди.
– Хочешь? – сказала она, протягивая мне сигарету.
Я отрицательно покачал головой.
– Кстати, знаешь, на этой неделе будет концерт группы Митча, хочешь пойти? – предложила она, пуская кольца дыма.
– Я был бы не против, – заинтересованно сказал я.
– Ну, тогда договорились, – улыбнулась Селия, – Это вообще-то небольшой закрытый концерт, только для друзей группы, – и через секунду добавила, – Ты там многих знаешь.
– Спасибо, что записала меня в список друзей группы, – рассмеялся я.
Она только по-свойски махнула рукой.
Концерт состоялся через два дня, и народу, действительно, набралось не очень много. Атмосфера была крайне дружественная, публика, в основном, сидела на полу и подпевала музыкантам. Песни зачаровывали своими шаманскими мотивами, действуя завораживающе на слушателей и наколдовывая разные фантастические образы.
Прекратилось всё это очень резко и крайне неприятно: зачем-то нагрянула полиция и начала всех растаскивать. Полностью осознать реальность мне удалось только в камере. Как оказалось, причина была в наркотиках, которые якобы распространялись и употреблялись во время концерта. Я не знал, насколько были правдивы обвинения, поскольку сам не использовал ничего дурманящего. С подобными же действиями полиции я сталкивался впервые и смутно себе представлял последствия. Сколько мне предстояло просидеть в камере? Чего стоило ожидать от Фрэнка, после того как ему сообщат о моём местонахождении? Самое худшее, что могло случиться, это не иметь больше возможности посещать Гайю, а в моей текущей ситуации это было равноценно эмоциональной катастрофе.
Гадать пришлось недолго – мне вскоре сообщили, что за меня внесли залог, и я могу выходить. Я уже приготовился объяснять Фрэнку, что никак не замешан в историю с наркотиками, когда перед собой увидел незнакомое лицо.
– Мэт Ларден? – спросили меня.
Я кивнул, пытаясь понять, кто мог его прислать, учитывая, ещё и то, что он воспользовался фамилией Фрэнка, придуманной специально для миссии на Гайе.
– Машина ждёт вас на улице, с вами хотят побеседовать, – сказал он и последовал к выходу.
Мне это совсем не понравилось, но я пошёл следом. Когда мы приблизились к машине, мне открыли заднюю дверцу, приглашая внутрь. Я секунду колебался, но, тем не менее, сел. Перед глазами предстало знакомое лицо, но только спустя несколько минут я смог вспомнить и узнать в нём помощника Кристофера Бекера, правда, имени я его не знал. К этому времени автомобиль уже тронулся, набирая скорость.
– Ты знаешь, кто я такой? – наконец спросил он.
– Припоминаю, – ответил я, разглядывая его исподлобья.
– Меня зовут Рик Гоффман. Насколько я помню, нас раньше не представляли друг другу, – официальным тоном заявил он.
По местным меркам, ему было лет под сорок. Он был худощав, но спортивного телосложения.
– Поскольку твой отец, Фрэнк Ларден, является членом совета директоров 'Алсиона', я подумал, что ты мог бы оказать нам небольшую услугу, – перешёл он к делу без лишних предисловий.
