— Вкусно!? — женщина улыбнулась, наблюдая, как муж есть блины, присела напротив, поставила локоток на стол, подперла подбородок.
— Очень! — кивнул Павел. — А ты ела?
— Что ж я возле еды и буду голодать? — рассмеялась, Нина. — Себя я в первую очередь покормила. Дождешься тебя, как же!
— Извини, такая работа!
— Ладно, не извиняйся! Понимаю! Знаю, за кого замуж шла!
Павел взглянул в глаза жены. Прочел в ее взгляде, участие и уважение.
— Спасибо, Нинулька! — ему захотелось рассказать жене о первом серьезном деле, поделиться сомнениями и предположениями. Но он остановил себя. Еще и рассказывать, собственно, нечего. Отодвинул тарелку, пустой бокал, встал.
— Спасибо, дорогая! Очень вкусно!
— На работу! — подмигнула Нина, — До вечера! А отпуск?
— Одно дело разберу, потом в отпуск! — виновато переступил с ноги на ногу, почесал затылок.
— Ну, что с тобой поделать! Подчиняюсь! — Нина поднесла ладошку к виску. — Есть, ждать, товарищ начальник!
Глава 10.
Молодой следователь идет по знакомой дорожке к месту работы, впервые ощущая горечь от своей профессии. Думал, буду пользу приносить. Выходит, одни неприятности. С утра людям настроение испортил. И даже не знаю, была причина или нет. Может быть, с Геннадием Ивановичем раздули из мухи слона. Надо было сначала экспертизы дождаться, а мы, сразу по домам пошли. Ну, подумаешь, подрались пареньки. Нет, не умею работать!
Потянул ручку двери, створка громко хлопнула. Посмотрел на дежурного, склонившегося за раскрытой книгой за стеклом.
Сержант вскочил, приложил руку к козырьку фуражки.
— За время дежурства происшествий не произошло! — отрапортовал парень.
Павел покраснел. Он еще не привык к такому вниманию.
— Садитесь! — кивнул пареньку. Прошел вестибюль, поднялся на второй этаж, в кабинет.
Алексей встал.
— Здравствуйте, Павел Андреевич! Заключение экспертизы принесли.
Павел прошел к столу. Увидев на столе листы бумаги, заполненные текстом, почувствовал, как загорелось огнем все тело, будто вошел в парную, пот крупными каплями выступил на лбу. Не отрывая взгляда от листков, снял пиджак, повесил на спинку стула, сел, положил локти на стол. Поймал себя на мысли, намеренно тянет время, отодвигая просмотр бумаг. Тяжело вздохнул, подвинул листки, склонился над текстом. Глаза будто застлал туман. Буквы замелькали в диком танце. Потер ладонью лоб. Ну же, читай, не трусь!
«Труп принадлежит молодому человеку, не старше девятнадцати лет. Тело сильно повреждено ударами тяжелого железного предмета, типа железной палки, арматуры. Проломлен в нескольких местах череп. Большая потеря крови. Смерть наступила в результате болевого шока в момент соприкосновения тела с огнем. Наличие алкоголя в крови незначительно».
Холодные мурашки пробежали по спине Павла. Его предположения не случайны. Снова и снова перечитывает написанное. Он был прав, когда подумал, не алкоголик, забрел погреться. Не случайный прохожий. Один из четырех друзей, подравшихся на вечеринке в кафе. И, вероятнее всего, Сергей.
Желание, все раскидать на столе, накричать, разбить, овладело им. Убийство! Ужасное, жестокое! Своей жестокостью, перечеркивающее человеческую природу. Еще вчера они были детьми. Мишке не исполнилось восемнадцати. Теперь пойдет, в колонию! Жизнь себе загубил! Или убийство совершил кто-то другой? Ребята начали драку, а он вернулся и добил, мстя за старую обиду? Разум не хочет верить в совершенное молодыми людьми. Дрожащими пальцами, путаясь в складках ткани, достал из кармана костюма, пачку сигарет, вытащил одну, защемил зубами. Щелкнул зажигалкой, один раз, другой.
— Что-то серьезное? — Алексей подошел к шефу, поднес горящую спичку.
Павел зажег сигарету, жадно затянулся, выпустил дым, сплюнул попавшие на язык, крошки табака.
— Случилось, случилось! Сам не могу поверить, что такое может быть на белом свете! Как жить после этого рядом с людьми! Совсем озверели! Кто виноват! Как мы относимся друг к другу? Что с нами будет дальше? — он поднялся, прошел по кабинету до окна, назад к двери, снова к окну.
Алексей наблюдает, поворачивая голову за начальником. Его тоже охватило беспокойство. Но он не лезет с расспросами, видя, возмущение Павла. Расскажет, когда гнев уйдет. Значит, действительно, серьезное дело!
Павел смял в пепельнице окурок, зажег новую сигарету.
— Бланки прокурору на арест подготовь! — остановился посреди кабинета, задержал взгляд на Алексее. — Три штуки, слышишь. В дежурку позвони, двоих оперативников позови. Пойдем преступников брать!
Алексей повернул ключ в железной дверце сейфа.
— Сами заполните?
— Давай! — Павел, не выпуская изо рта сигареты, вписал, запомнившиеся фамилии. — Среди ночи разбудят, не забуду! Подонки! Убийцы! Подлецы! — твердит Павел.— К стенке их! Они не заслуживают жить среди людей!
Буквы на строчках получились неровные, как у неряшливого школьника. Окинув взглядом свою писанину, Павел почесал затылок. Даже неудобно нести к прокурору. Надо было Алексея попросить. У него почерк красивый. Впрочем, ладно. Не до каллиграфии сейчас. Положил ручку, достал из кармана брюк платок, вытер испарину на лбу. Остынь, остынь! Повторил себе несколько раз. Голова должна быть трезвой, холодной. Сейчас надо ехать на задержание. Потер ладони. Эх, надавать бы им! Не имею права! Нынешние методы, обильно насыщенные побоями его не вдохновляют. Он всегда был противником, и не оправдывал рукоприкладства работников милиции никакими обстоятельствами. Есть масса приемов при сопротивлении. Скрутить руки. Надеть наручники. Только не бить! Такого права никому не дано. Избиение — это наказание. Наказывать имеет право только суд. Нынешняя демократия всем руки развязала, дубинки на пояс повесила. Отец и дед рассказывали, раньше такого не было. Это в кино теперь оболгали Советскую власть, поставили в один строй коммунистов и фашистов.
— Собирайся! — кивнул Павел Алексею. — Я к прокурору, а ты в оперативку заскочи, жду тебя на улице. — открыл сейф, достал новенький, пахнущий оружейным маслом, «Макаров», опоясался ремнем, застегнул кобуру, надел костюм. Эх, форму бы надеть. Ведь еще ни разу не надевал. А сейчас бы в самый раз! Блеснуть лейтенантскими погонами! Да ладно, в другой раз, некогда переодеваться. Мне и на задержание не положено ехать! Вспомнил Павел. Но я поеду! В отделении народу мало. В глаза хочу этим подонкам взглянуть.
Машина подпрыгивает на неровностях дороги. Павел напряженно вглядывается в окно. Мелькают витрины магазинов, киоски, с яркими разрисованными коробками печенья, конфет. Лоточки с мороженым. Еще осень не вступила в свои права. Солнце светит почти, как летом. Улыбка скривила губы. Вспомнился эпизод из «Ералаша», Что на коробке, то и в коробке. Круглые шоколадные печенины с откусанными краями. Вот уж, совсем не, кстати, мысли посещают. Перемешалось все в голове. Удивился мужчина. На задержание преступников еду, а думаю, черт, знает, о чем. Пригрезится же такое. Потер ладонью глаза. К детям еду. Повторил себе Павел. Никакой агрессии. Жесткость и сдержанность. Я не знаю подробностей происшедшего. Не имею права распускать чувства. Повернулся к спутникам.
— Ребята, никакого самоуправства! Слушать мою команду! Рукоприкладство исключено! Понятно!
— Понятно, Павел Андреевич! Не маленькие! Как сказали, так и сделаем! — сплюнул высокий худощавый сержант.
— Отвечать по форме! — повысил голос Павел.
— Есть, без рукоприкладства! — четко произнес Алексей.
