— Мишка! Негодник!
Мишку втолкнули в газик. Машина понеслась по улице. Сквозь стекло Мишка видит, как бабушка осталась стоять посреди двора.
Павел нащупал в кармане пачку сигарет, вытащил, но она оказалась пустой. Смял, швырнул в окно.
— Павел Андреевич! Извините, не сообразил, мог бы сразу его взять! — Валера повернулся к Павлу.
— Все правильно! Ты не имел права покидать автомобиль, оставлять без присмотра задержанных. Да, ладно! — остановил парня Павел, увидев, что тот открыл рот. — Взяли ведь!
Мишка прижался к спинке скамейки. Сиденье под ним намокло от пота, проступившего сквозь брюки. Волчонком поглядывает то на Володьку, то на Кольку, то на сопровождающих их молодых милиционеров. Сережка умер? Потому они всех забрали! Крутится в голове один и тот же вопрос. Но спросить друзей боится. Он ничего не помнит. Если всех забрали, значит, случилось что-то ужасное. Вчера следователь сказал, нельзя уезжать. А я убежал. Теперь меня засудят! Я дурак! Мысленно снова и снова повторяет Мишка.
Машина резко подскочила на ухабе. Мишка больно стукнулся головой о железный край. Повернул голову, взглянул в окно. Никак не могут ямку на дороге засыпать! Узнал он улицу. В милицию везут. Допрашивать будут и бить. Потер ладонью ушибленное место. Сережке разве больно не было, когда мы его били? Ясно представил картину драки. Перед глазами возникло окровавленное лицо Сережки, широко раскрывшиеся глаза, когда огненные языки коснулись тела. Слезы в два ручья потекли из Мишкиных глаз. Подняв, скованные наручниками, ладони, вытер щеки.
— Хватит, сопли распускать! — пнул его ногой Колька. — Как арматурой бить, так не плакал. Размазня!
Володька скривил рот в кислой усмешке.
Сами тоже боятся, а меня задевают. Подумал Мишка, оглядев их побледневшие, вмиг осунувшиеся, лица. И свалят все на меня. У Володьки отец крутой, денег даст, откупит. За Кольку тренер вступится. А я? За всех отвечать? Арматурой я бил. Но на огонь притащить, они придумали. Я не хотел!
— Я не хотел его убивать! — сквозь рыдания прохрипел Мишка.
— Заткнись, чучело! — Николай ударил ногой Мишку по коленке. — Может быть, нас задержали совсем по другому поводу.
— По какому, еще другому? — размазывая по щекам соленую влагу, просипел Мишка.
— Заткнись, я тебе сказал! — Колька зло сверкнул глазами.
Мишка прижал руку ко рту.
Глава 12.
Павел смотрит в лобовое стекло машины на мелькающий пейзаж. Голову сдавило, словно тисками. Он должен придти в дом Надежды Ивановны, сообщить об убийстве сына, отвезти на опознание в городской морг! Рассказать ужасные подробности гибели Сережи. Закусил губу. Но может быть, у вечного огня обнаружили труп неизвестного? Если не подтвердятся данные о погибшем, тогда и ребят отпустим. Его уже не радует, удачно проведенная процедура задержания подозреваемых. Не радует первое серьезное дело. Еще вчера, расследование происшедшего вызывало в его душе прилив энергии и гордости. Теперь ему стыдно. Неприятен факт ареста, а еще, более ужасно посещение человека с горькой вестью. Если бы все это предвидел, не пошел работать в следственные органы. Так часто, представляемая им, романтика милицейских буден, теперь полностью потонула в отрезвляющих волнах сухого безрадостного, преступного мира. Но ведь я выбрал профессию по призванию. И отец, и дед занимались следовательской работой. Мне нравилось представлять себя за чтением сводок, выезжать на место преступления. Ни страха, ни отвращения не испытывал. Павел поймал себя на мысли, будто оправдывается перед собой, за выбранную специальность. Зачем я сейчас занимаюсь психоанализом. Сейчас это ни к чему. Что я должен сделать, прежде всего? Он подвел итог проделанной работы. Подозреваемые задержаны! Теперь факт опознания! Да, да, вот, что теперь самое ответственное. Надо пойти к Надежде Ивановне. Холодный пот побежал у него по спине. Поручить Алексею. Он не посмеет отказаться. Но удобно ли это? Нет, я должен пойти сам. Мое присутствие необходимо при опознании. Или послать Алексея доставить женщину, а потом провести опознание. Павел перебрал в голове несколько вариантов, но, ни один его не удовлетворил. Он не знал, как облегчить женщине жуткую процедуру. Понимает, сообщение, с которым придет в дом Надежды Ивановны, будет для нее неожиданным и ужасным. Чем он сможет утешить женщину, у которой в жизни уже была одна трагедия, гибель мужа, а теперь и сын. Она останется одна со своим горем. И никакие утешения тут не уместны. Где взять такие слова, которые помогут пережить горе. Он впервые столкнулся с фактом, когда вынужден нести в мирный дом, известие о несчастье. Но я должен! Снова и снова повторяет себе Павел. И таких случаев в моей следовательской практике будет немало.
— Машину не сдавай! — повернулся к водителю. — Поедем к Надежде Ивановне!
— Допрашивать не будете? — удивился Алексей.
— Только после опознания. Я должен быть уверен, убитый, действительно Сергей. Только этот факт будет полным доказательством их вины. Посидят, подумают. Им есть о чем поразмышлять.
— Все троих, что ль, в обезьяннике держать? — скорчил недовольную гримасу Алексей. — Не имеем права закрывать их надолго. Да и, как я понял, у нас, и так будут неприятности. Вадим Евгеньевич, наверное, уже в курсе. Женушка оповестила.
— До вечера посидят, ничего с ними не случится! Если появится, кто из родственников, изложишь обстановку. Но особенно не распространяйся. Тайна следствия, понял!
— Понимаю, Павел Андреевич!
Машина подъехала к отделению милиции.
Глаза Павла внимательно следят за мальчишками. Вышли из машины, пошли к зданию милиции. Запястья скованы наручниками. Головы низко опущены на грудь, ссутулившиеся спины. Откуда такая жестокость? Мало уделяли внимания родители? Или телевизор с боевиками, ужастиками, драками, кровью? Дверь милицейского участка давно захлопнулась, а он все продолжает смотреть в пространство. Перед его глазами неотрывно стоят бледные лица и округлившиеся от страха, глаза ребят.
— Куда едем, Павел Андреевич? — нарушил размышления следователя, Валера.
— К потерпевшей. Матери погибшего.
Тамара Николаевна поднялась на веранду, опустилась в плетеное соломенное кресло. Руки в широких рукавах халата безвольно повисли с подлокотников. Женщина ощутила бессилие, словно паралич, овладел телом. Глаза остановились на перилах веранды. Зеленый кузнечик медленно сполз с листа сирени на барьер, подвинулся по деревянному ободку. Вот зеленая тварь! Откуда он взялся. Осень на дворе. Живет, и дела ни до кого нет! А мне что делать? Как жить? Над ее ухом прожужжала муха. Что ж я расселась? Она повела плечами. Володечку увезли в милицию, а я сижу!? Надо позвонить Вадиму, адвокату. Надо бить тревогу! Надо выручать мальчика! Она резко вскочила. Кресло завалилось на бок. Женщина, словно заблудилась, побежала по веранде вправо, потом влево.
— Что с вами? — домработница Настя остановилась в распахнутой двери. — Вам помочь?
— А что со мной? — словно очнулась Тамара Николаевна. — Со мной ничего. Разве ты не видела? Володю увезли! Надо Вадиму позвонить. Где мой телефон? Что ты стоишь? Делай что-нибудь! — крикнула Тамара и раздраженно стукнула ногой по деревянным половицам.
— Что мне делать? — пожала плечами Настя. — Ходит, где не надо ваш Володька, вот и нашел на свой зад приключений.
— Как ты можешь так говорить? — голос женщины сорвался на крик. — Я тебе деньги за работу плачу! Ты кормишься в нашем доме!
— Ой, подумаешь, куском попрекаете! — Настя сморщила нос, и, виляя бедрами, ушла.
