— Здравствуй, доченька! — женщина подошла к кровати, поставила на пол сумку, подвинула стул, села, взяла Тамару за руку. — Как ты себя чувствуешь! Что врачи говорят!
Тамара сжала пальцы матери.
— Нервы! Что они еще скажут! Скучно здесь! Но домой не хочу. Я давно здорова! Вадиму не сознаюсь. Он платит врачам, и я лежу здесь! Никого не хочу видеть. — она опустила глаза на старенькие, потертые туфли матери.
— Почему не надела сапожки? Специально для тебя искала.
— Сама, еще станешь носить! Вот, погоди, выйдешь из больницы.
Тамара заметила, мать отводит взгляд.
— Ты что-то скрываешь!?
— Вадика вчера арестовали! Прямо у дома. У следователя спрашивала, говорит, из Москвы приезжали. Старые его дела.
— Вот как! Выходит, богатство честным путем не достается! Может, к лучшему!
Старушка махнула рукой на дочь. — Сколько лет вместе прожили! Жаль человека!
— А мне не жаль! — щеки Тамары покраснели. — Ничего и никого не жаль! Слышишь! Вадим давно стал чужим! Любовницу молодую завел! Все это богатство, дом, машину, ничего не жаль. Жить хочу, как раньше! — взяла руки матери в свои ладони. — Помнишь, когда еще папа был жив! Как мы хорошо жили! Уедем отсюда, мамочка! Под Калугой, домик, бабушкин остался. Начнем все сначала!
— У меня пенсия маленькая! — вздохнула женщина.
— Я шить умею! Огород свой, прокормимся! Здесь все опостылело. Володи нет! Не смогу даже в дом войти! Пусть государство забирает!
— Так, наверное, конфискуют все. Павел Андреевич говорил, твои вещи не тронут.
— Мне ничего не надо! — Тамара приподнялась на постели. — Все это преступным путем нажито!
— Ну, будет! — Зоя Ивановна погладила дочь по плечу. — Тебе волноваться нельзя!
— Я не волнуюсь! — глаза Тамары заблестели. — Даже, рада!
После ухода матери, Тамара поворачивается то на один бок, то на другой. Пытается заснуть. А перед глазами, словно в калейдоскопе мелькают в беспорядке картины из прошлой жизни. Свадьба с Вадимом! Суд! Изуродованное, после аварии, тело сына. Выплакаться в подушку? Но слез нет! Хоть исплачься, ничего не изменишь! Теперь засветился маленький светлый лучик. Счастья? Нет, счастье еще далеко! Свобода? Да, свобода! Я одинока и свободна! Рада я такому повороту судьбы? Снова и снова спрашивает себя, женщина. Боюсь думать о будущем. Прошлое не хочется вспоминать, а надеяться на будущее, не смею! Она закрыла глаза, и на ее голову посыпались, словно снег, белые лепестки цветущей яблони в саду у бабушки. Каждое лето они с отцом и матерью приезжали в деревню к бабуле. Высокий, худенький парнишка из соседнего двора, залезал на забор.
— Томка, дура!
— Сам дурак! — огрызалась Тамара, и бросала в парнишку мелкие камешки.
Потом Ванька прыгал в сад, и они мирно играли под яблоней.
После замужества, Тамара ни разу не была в деревне. Бабушка писала, Иван ушел в армию, стал капитаном, плавал по миру на огромном корабле. Где он сейчас? Как сложилась его судьба. Ведь, именно он заставил ее сердце замереть в первом поцелуе. Тамара подложила ладонь под щеку, зевнула. Детство уходит, остаются только воспоминания.
Наташа, склонилась над тетрадью, ровным почерком, выводя слова, диктуемые учительницей. Сегодня, у нее с утра все ладится. Не болит живот, не кружится в голове, не тошнит. Посмотрела на часы. Скорее бы урок закончился. Школа ей давно стала неинтересной. Прозвенел звонок. Наташа собрала книги, вышла на улицу. Зайти, к тете Наде, или пойти домой. Остановилась, раздумывая.
— Ушла, ничего не сказала! — подбежала к ней подружка.
— Что говорить!
— Конечно! — усмехнулась Люда. — Молодая мамаша! Скоро с коляской гулять станешь!
— Тебе, какое дело! — оглядела девушка, Людмилу. Резко повернулась и пошла по дорожке. Легкий ветерок разлохматил волосы. Вот и весна на подходе. В прошлом году в это время, подружились с Сережкой. Он будто, в один миг заметил, как она превратилась из ребенка в очаровательную девушку. После школы, ждал ее у ворот, гуляли по парку, или шли в кино. Едва гасили свет, накрывал ее руку своей ладонью, и гладил, перебирая пальцы. А у нее, сердце начинало громко стучать. Осторожно переводила дыхание, чтобы не спугнуть парня. Хотелось положить голову ему на плечо. Но долго не могла решиться. Однажды, набралась храбрости, и прислонилась плечом. Сергей часто задышал от ее прикосновения, прижался лбом е ее щеке, вдохнул незнакомый, но удивительно, как ему показалось, приятный аромат.
— Какие у тебя духи!
— Красный мак! У бабушки в сундуке нашла! Когда закончатся, не знаю что стану делать! Их сейчас в магазине не продают.
— Для тебя из-под земли достану! — Сергей осторожно обнял девушку.
Наташа помахала перед лицом ладошками, отгоняя воспоминания. Как было хорошо рядом с ним! Она споткнулась о камень, одиноко лежащий, на тротуаре, отбросила мыском сапога. Я тоже как этот камень! Одна, и всем мешаю! Мама с бабушкой не хотят моего ребенка. А я уже смирилась! Люблю своего малыша. Родится, никому не отдам! Даже прикоснуться к нему не разрешу! Не хотят и не надо! Он мой! Она подняла воротник куртки, подтянула молнию, бодро застучала каблучками.
Глава 47.
Варвара Михайловна накрыла полотенцем вымытую посуду в сушилке. Вытерла руки. Подошла к окну. Мелкие капли дождя стучат по железному подоконнику. Вот и весна пришла! День сегодня хороший! Любаша пошла на работу. Отошла от окна, села на табуретку у стола. Сняла с головы косынку. В коридоре щелкнул замок. Видно Наташка со школы пораньше пришла. Сейчас обедом накормлю.
— Наташа?
В кухню вошла Люба, прислонилась к дверному косяку.
— Любаша? Что случилось? Заболела? Лица на тебе нет!
— Вадима Евгеньевича арестовали, ресторан закрыли! — Люба прошла к столу, села на табурет, расстегнула пуговицы на пальто.
— Как арестовали? За что? — старушка приложила ладони к щекам, покачала головой.
— У него давние дела с милицией. С прежней службы, бежал. Обосновался в нашем городе. Теперь его нашли.
— Ох, ты, Господи! Беда, какая!
— Как жить станем? На твою пенсию!? — Люба потянула с головы платок.
— Ты и не разделась! Давай помогу! — подошла к дочери старушка.
— Ой, мама! Меня даже уборщицей не возьмут, из-за моего сердца. Кому нужен больной работник. Это Вадим закрывал на все глаза, потому, что мой Мишка взял всю вину за преступление на себя! — она скинула пальто на пол. — Наташка скоро родит, чем малыша кормить! Эх, что ж это за жизнь моя такая! Жить не могу, и помереть не могу! Мучаюсь сама и мучаю других! Словно проклял, кто!
— Любаша, что ты говоришь! Господь с тобою! — Варвара Михайловна встала, налила в стакан воды из чайника, поставила перед дочкой. — Попей водички! Легче станет! Придумаем что-нибудь!
