натянул тетиву и послал в их гущу стрелу. Как только железный наконечник коснулся первого облака, оно взорвалось, разбрызгивая фонтан огня. Остальные воины последовали примеру туранца, и вскоре на склоне забушевал огненный вихрь взрывов, сопровождаемый ужасным грохотом и вспышками молний. Когда туманные шары исчезли, в колчанах воинов осталось не так уж много стрел.
С яростными криками они ринулись вверх по обугленной и почерневшей земле, огибая те места, где раскаленные красные камни все еще дышали жаром, порожденным недавними взрывами.
Наконец они оказались в полете стрелы от башни и растянулись цепью, готовые пустить в ход луки или сабли, смотря по тому, что еще приготовили им защитники.
Но никто не спешил скрестить оружие с иракзаями, только на вершине башни появилась одинокая фигура в зеленой тоге. Человек что-то поднял к ясному небу, и стоявшие внизу смогли рассмотреть десятифутовый медный рог в его руках. Хриплый рев, вызывающий дрожь, прокатился над склоном. Сейчас же из подземных глубин ему отозвался глухой грохот и шум. Земля заходила ходуном под ногами иракзаев, и те, словно пьяные, с криками ужаса попадали на камни. Киммериец, устоявший среди этих мощных толчков, выхватил кинжал и, бешено сверкая глазами, словно вихрь ринулся к двери в основании башни аколитов. Сверху несся все нарастающий рев рога, толчки усиливались, камни градом катились на тщетно пытавшихся подняться воинов…
И вдруг рев оборвался. Сверху раздался пронзительный крик, и человек в зеленой тоге рухнул на камни в пяти шагах от Конана, превратившись в кровавую груду разбитых костей и разорванной плоти. Между искалеченных ребер торчала длинная туранская стрела с зазубренным наконечником.
Обернувшись, Конан заметил, что Керим Шах накладывает новую стрелу, целясь в кого-то на вершине башни. Глянув вверх, он увидел еще одного человека в зеленом, который пытался достать рог, застрявший между зубцов парапета. Зазвенела тетива, и вновь эхом отозвался ей предсмертный крик. Еще одно тело разбилось о камни. Падая, второй аколит задел локтем рог, и тот разлетелся на куски у подножия башни. Киммериец отдал должное искусству туранца: не всякий смог бы столь метко поразить врагов с такого расстояния.
Впрочем, ему некогда было предаваться размышлениям. Оказавшись возле дверей, Конан заметил два деревянных, покрытых таинственными знаками столба по обе ее стороны. Поднатужившись, он вырвал один их них и, действуя как тараном, ударил в дверь.
Он едва успел отскочить в сторону, когда сверху на него вылила кипящую смолу. В следующий момент он опять оказался возле створок, нанося удары с удвоенной силой. То, что защитники прибегли к такому обычному способу обороны, придало ему новые силы. Видимо, колдовская сила аколитов не была безграничной. Может, они уже исчерпали запасы своих чародейских фокусов?
По склону взбежал Керим Шах, за ним следом, шатаясь, поднимались иракзаи. Они пускали стрелы, которые со свистом перелетали через стену или ударялись о ее камни — стрелки из равнинных жителей были никудышные.
Крепкое тиковое дерево уступило ударам киммерийца, который осторожно заглянул внутрь, готовый к любой ловушке. Он увидел овальную комнату и ведущую наверх крутую лестницу. В противоположной стене помещения была широко распахнутая дверь, за ней виднелась каменистая площадка… и полдюжины спин одетых в зеленое людей, удирающих во все лопатки.
Поняв, что противник дал деру, Конан бросился было вперед, и только чутье опытного воина заставило его отпрянуть за миг до того, как сверху рухнула огромная каменная глыба — на то место, где нога варвара только что коснулась пола. Киммериец кинулся вдоль наружной стены, криком призывая остальных следовать за собой.
Аколиты отступили с первого оборонительного рубежа. Когда Конан обогнул башню, он увидел их зеленые спины далеко впереди. Войдя в боевой раж, варвар ринулся вслед за ними. Керим Шах со своими людьми наступали ему на пятки. Первая победа заставила иракзаев на время позабыть мрачные мысли о неминуемой смерти: они неслись вслед за своим предводителем, исторгая боевые вопли и размахивая оружием.
Башня стояла на нижнем крае узкого плато, чуть заметно повышавшегося в сторону крепости. Достигнув того места, где плато, казалось, упиралось в круто вздымавшийся склон Имша, аколиты вдруг исчезли. Через несколько минут преследователи оказались там и застыли, пораженные открывшейся картиной.
Плато оканчивалось глубокой расщелиной шириной в несколько сот футов, шедшей, очевидно, вокруг всей горы, словно огромный крепостной ров. Он был до краев наполнен странным розоватым, искрящимся и переливающимся туманом.
— Куда они делись? — спросил запыхавшийся туранец. — Не могли же они спрыгнуть…
Он замолчал, заметив к своему изумлению на глубине пятисот футов, двигающихся по сверкающему, словно серебро, дну расщелины шестерых аколитов в зеленых тогах. Их силуэты были смазаны и плохо различимы, словно беглецов отделяла от преследователей толща воды. Аколиты шли друг за другом, направляясь к противоположной стене пропасти.
Ругнувшись, Керим Шах поднял лук и пустил вниз стрелу. Как уже успел убедиться киммериец, стрелок он был отменный. Но на этот раз стрела не достигла цели: попав в розовый туман, наполнявший расщелину, она словно замедлила полет и упала далеко в стороне от фигурок в зеленых тогах.
— Если они смогли спуститься туда, то и мы сможем! — сказал Конан стоящему рядом Керим Шаху, который с удивлением наблюдал за странным полетом своей стрелы. — Я что-то не видел у них крыльев…
Он напряженно вглядывался вниз и вдруг заметил, что аколиты держатся золотистой полоски, пересекающей дно каньона. «Держись золотой жилы!» — зазвучал в его памяти голос Хемсы, и киммериец наконец понял, что они означали. Перегнувшись через край обрыва, он заметил на стене расщелины тонкую полосу сверкающего золота: она начиналась прямо у них под ногами и тянулась через серебряное дно расщелины до противоположного края. И еще он увидел, что золотая жила идет вниз по стене вдоль крутой лестницы, выдолбленной в камнях и незаметной, если не заглянуть за край обрыва.
Керим Шах стоял рядом, нисколько не опасаясь высоты, и тоже рассматривал лестницу.
— Ты прав, — сказал он, — летать им не за чем. Давай спускаться…
Он вдруг с кошачьей ловкостью отпрыгнул в сторону: искусанный псом иракзай, оскалив зубы, с безумным воплем бросился на него. Промахнувшись, он головой вниз полетел в пропасть. Столпившиеся на ее краю воины с удивлением наблюдали, как тело безумца, вместо того, чтобы камнем кануть на дно, медленно плывет сквозь искрящуюся мглу, словно погружаясь в воду. Руки и ноги его судорожно подергивались, он перевернулся в воздухе, и стало видно лицо, искаженное скорее болью, чем гримасой безумия. Наконец несчастный достиг дна и остался лежать недвижим.
— В этой расщелине нас подстерегает смерть, — выговорил Керим Шах, отшатнувшись от искрящегося розового тумана, клубы которого почти касались его ног. — Что думаешь делать, Конан?
— Идти дальше, — мрачно ответил киммериец. — Эти аколиты — все же люди: если туман не убил их, значит не убьет и нас.
Он потуже затянул бакарийский пояс, наткнувшись рукой на спрятанный под ним подарок Хемсы. Он совсем забыл о нем и сейчас размышлял: не эта ли штука спасала его до сих пор, подставляя другие жертвы?
Аколиты уже достигли противоположной стены пропасти, и теперь ползли по ней вверх, как большие зеленые мухи. Конан опустил ноги на первое углубление лестницы и стал осторожно спускаться. Розовый туман окутал ноги, поднимаясь все выше по мере того, как киммериец, ощупывая выдолбленные в камне ступени, погружался в него, словно в воду реки. Туман достиг колен, бедер, пояса, плеч… Конан ощущал его, как моросящий дождь в осеннюю ночь. Он погрузился в эту странную взвесь по шею, минуту поколебался, потом нырнул в туман с головой. И тут же стал задыхаться, что-то сдавило ему ребра, не давая глотнуть воздуха. Отчаянным усилием он подтянулся на руках, словно выныривая из воды, и стал жадно глотать воздух широко открытым ртом.
Он услышал, как Керим Шах что-то говорит, склонившись над обрывом, но не стал отвечать, мысленно перебирая в памяти наставления умирающего Хемсы. Нащупал золотую жилу: она вилась в двух пядях слева от лестницы. Не снимая руки с золотой полоски, он снова погрузился в розовый туман. И понял, что, держась за нее, может дышать. Он глянул вверх, увидел, словно сквозь мутную воду, склонившиеся
