От негодования я не находил себе места. Неужели нельзя было вовремя доставить смену, подвезти подкрепления!
Тыловики забили все железнодорожные пути порожняком. И движение остановили, и толку никакого.
Потеряв всякую рассудительность, я бранился последними словами и всюду стал усматривать измену.
Морозы опять крепчают. Сегодня 25 градусов. Но и в стужу, в глубоком снегу не стихает борьба не на жизнь, а на смерть.
Начальником боевого участка назначен командир 24-го полка. Мы теперь на втором плане и многого не знаем.
Опять говорят, что мы едем на отдых. Через Левшино и Пермь в Верхние Муллы.
Но до чего же это странный отдых! В Перми белогвардейский мятеж, город не поймешь толком в чьих руках, а наш полк через него отправляется «отдыхать».
Пользуясь остановкой, расскажу все по порядку.
Послав почти весь полк вперед, командир, комиссар, несколько человек из штаба и политчасти, в том числе и я, с грехом пополам добрались до Левшино. Станция забита составами, хаос, неразбериха. Чтобы нагнать своих, мы двинулись дальше не по железной дороге, а верхом. Подъезжая к заводу Мотовилиха, стали встречать группы возбужденных рабочих. Сначала не поняли, в чем дело, но почувствовали неладное. Вскоре повстречалась большая толпа рабочих с оружием. От них мы узнали, что в Перми контрреволюционное офицерье подняло восстание. Две роты из взбунтовавшихся в Красных казармах батальонов напали на завод Мотовилиха и попытались захватить его, но рабочие отбили мятежников.
Для нас все это было неожиданностью, как и ружейно-орудийная стрельба, доносившаяся из Перми. Красные полки бьются с врагом на Сылве, а у них в тылу белогвардейцы берут Пермь!
Рабочие нам разъяснили, что в городе последнее время скопилось много офицеров. Одни пробирались из Советской республики, чтобы перейти к Колчаку, а других сам Колчак направил в Пермь для подготовки мятежа.
Мы двинулись дальше и попали под обстрел. Стреляли из домов, с крыш, из-за углов. Как же проникнуть в город?
Встретились с комбригом товарищем Акуловым. Он со своей штабной группой тоже ехал в Пермь и тоже угодил под вражеский огонь.
Пробовали проехать по одной улице, по другой, но всюду навстречу летели пули. Прошло часа два. Товарищ Акулов ругался на чем свет стоит. Потом подумал и приказал следовать вместе с ним через Каму, чтобы стороной объехать центральную часть города и добраться до станции Пермь-2.
Объезд нам удался. На правом берегу Камы было тихо.
Но что творилось на Перми-2! Снаряды, летевшие из города, ложились на станцию. Пути забиты гружеными эшелонами. Тут же составы с ранеными. Толпы безоружных, охваченных паникой красноармейцев бросались из стороны в сторону.
Мы во главе с товарищем Акуловым стали наводить порядок. Это оказалось нелегким делом. Паникерам пришлось пригрозить оружием. Постепенно установили охрану, назначили патрули. Через Каму двинулись поезда.
Товарищ Ослоповский тут же собрал команды стрелков и разведчиков, направил их в сторону города. Команды пошли вперед, отгоняя попадавшиеся на пути группы мятежников. Но артиллерийский обстрел не утихал.
Нам надо было поскорее догнать свой полк. Уже стало ясно: никакой это не отдых, нашим мечтам не суждено сбыться.
От командиров я узнал, что вчера, позавчера и вообще последние дни из города отводились на отдых полки 29-й дивизии. Странно, в городе беляки готовят мятеж, а наши части выводят отдыхать!?
С тяжелыми думами уезжали мы сегодня под вечер со станции. Чем все это кончится? Захватят ли враги Пермь? Удайся белым их план, много всякого добра и вооружения попадет в руки врагов Советской власти. А скольких людей они тогда заберут в плен, какой страшный удар нанесут!
Как все нелепо! Больше трех месяцев мы дрались с врагом и жили мыслью: не пустить беляков к Перми, защитить губернский город.
Я много слышал о Перми, надеялся побывать в ней. Еще несколько дней назад был уверен, что теперь-то попаду в Пермь. И вот те на — в Перми хозяйничают контрреволюционеры. Под пулями мы подошли к одной окраине, под снарядами вышли с другой. А город так и не видели.
Но все равно — будущее за нами. Мы вернемся и в Пермь, и в Камышлов, и в другие города и села, которые на время захватили враги.
Вернемся мы и в Екатеринбург, о котором столько разговоров в последние месяцы. Еще когда стояли под Егоршино, надеялись, что в августе наши соседи возьмут Екатеринбург. Потом, во время боев под Нижним Тагилом, думали, что Екатеринбург будет освобожден в сентябре. Особенно горячо ждали этого, узнав, что к Кунгуру вышли отряды товарищей Блюхера и Каширина. Казалось, вот-вот и над Екатеринбургом взовьется красный флаг с серпом и молотом. Мы тогда следили за каждым номером «Красного набата» и «Окопной правды», ловили слухи, которые доставлял «солдатский вестник». Не упускали из виду ни один шаг 30-й дивизии, созданной из отрядов товарища Блюхера, радовались ее победам, переживали неудачи. И все напрасно…
Хотелось еще о многом написать сегодня, но нет времени. Надо седлать лошадей, двигаться дальше. Недолго мы простояли в этой деревне со странным названием Забегаловка.
Нижние Муллы — село не особенно большое. От него до Перми верст двадцать — двадцать пять. Стоят Нижние Муллы на левом берегу Камы.
По дороге из Перми мы заходили в село Верхние Муллы, потом в деревню Ясыри.
Здесь когда-то жили татары. С тех времен и сохранились старые названия. Но теперь это русские села.
Интересно сравнить с нашими местами. Деревня, как и у нас, такая же серая, невеселая, с неказистыми избами. Но когда всмотришься, замечаешь, что богатеев побольше, чем у нас. Немало крепких каменных домов под железом.
В Нижние Муллы прибыли вечером. Здесь уже расположились два батальона нашего полка. Третий батальон и нестроевые команды застряли по ту сторону Перми на станции Левшино, где бьются с неприятелем камские полки. А Пермь захватили белые…
По пути из Перми в Нижние Муллы было немало происшествий. Некоторые из них хочу занести в свой дневник.
В одной деревеньке мы заметили хорошо одетого молодого мужчину. Поинтересовались, кто он, откуда? Оказывается, портной из советской швальни пермского гарнизона. Был призван в Красную Армию, но во время боев в городе сбежал домой. Вел он себя уверенно, свободно и не сомневался в своем праве на дезертирство.
Мы отъехали в сторону посовещаться между собой. Решили, что шкурника надо задержать. Оглянулись, а его и след простыл. Подошли к избе, возле которой он стоял, спрашиваем у женщин. Те уверяют, что в глаза его не видели.
Мы поняли: женщины лгут, хотят выручить родственника. Однако Ивана Андреевича не проведешь. В конюшне он быстро разыскал беглеца. Дезертира вывели за околицу и расстреляли.
Правильно ли это? Считаю, что правильно. Мы не могли выяснить всех причин. Но ясно одно: человек дезертировал, в трудную минуту бежал из рабоче-крестьянской армии, поступил как враг власти Советов.
В другом месте комбат товарищ Полуяхтов в гневе сам зарубил дезертира.
Чаще стали попадаться вражеские лазутчики. Был, например, такой случай.
Идут несколько красноармейцев, а навстречу им человек в оборванной, засаленной одежде. В руках молоток, из кармана торчит складной аршин. Наши товарищи попросили у него документы. Тот что-то стал мямлить, не спеша полез за пазуху. Красноармейцы решили ему помочь, сняли замасленную куртку, а под
