маневренности и юркости. Короче, слезал я долго, хотя непонятно, чего я боялся — даже если бы я сорвался, ничего не случилось бы.
Через пятнадцать минут дикого ужаса я оказался на земле и вручил котенка девочке в руки. Она испуганно смотрела на то место, где должен был находиться я. Конечно, страшно. Я бы вообще умер, если бы увидел такое.
На земле я почувствовал себя намного лучше. Я подхватил рюкзак, покачал головой и, вспомнив одну очень важную вещь, хлопнул себя по лбу. Довольно больно, кстати.
Дурак я, дурак. Чего же я не спросил у того меня, что с мамой? Может, он знает? Так, мне срочно надо зеркало. Я побежал обратно домой.
Дверь я уже не открывал, а, наученный воспоминанием, проходил сквозь нее. Очень удобно и быстро. Но я предпочел бы открывать ее как всегда, ключом, вживую.
Я зашел в ванную, подошел к зеркалу и позвал двойника.
— Эй, — постучал я по стеклу, — Ты тут? Мне твоя помощь нужна…
Отражение кивнуло.
— Ну и чего? — нахально спросил двойник. Хорошие у меня манеры, нечего сказать.
— Ты не знаешь, что с мамой? Ей очень плохо? Я могу ей помочь?
Мальчик покачал головой.
— Не-а. Да ты не волнуйся, с ней все в порядке. Относительно. Просто она очень испугалась, когда про тебя сказали… такое.
— Инфаркт? — безрадостно спросил я.
— Вовсе нет. Чего сразу инфаркт? Все нормально, Март, все хорошо, ее выпишут скоро.
— А если… А если я стану настоящим, это не будет странно? Ведь я уже умер, и вдруг такой сюрприз…
— Не будет. Ты, главное, не испугайся. Ну, когда это…
Я точно знал, что не испугаюсь. Вот хоть сейчас пойду и прыгну под колеса. Я даже с крыши девятиэтажки прыгал, что мне какая-то машина.
— Я смогу, — сказал я.
— Смотри, — сказал мальчик. — И все-таки это будет не так легко, как ты думаешь.
— Да почему? — удивился я. — Я хоть сейчас прыгну, совсем не страшно!
— Сейчас-то и не страшно.
Я промолчал. Зря он старается меня запугать.
— Так чего ты меня звал?
— Спросить… про маму.
— И все?
— Ну да.
— Тогда ладно. Ты, Март, не зови меня слишком часто — часто я все равно приходить не буду. Ладно, пока.
Отражение ушло куда-то вдаль. В зеркале меня больше не было. Ну и ну.
Я вышел, пролетев через дверь, точно так же, как и в первый раз. Может, отправиться куда-нибудь? Куда бы мне хотелось?
'Хочу… хочу в школу, — придумал я. — Интересно, чем наши занимаются?'
Я подумал так и тут же оказался в школьном коридоре, перед лестницей. Я посмотрел на часы — одиннадцать тридцать. Стало бать, сейчас идет третий урок. Алгебра, кажется.
Я взбежал на третий этаж и прошел через дверь кабинета математики. Меня встретили тридцать унылых, скучных лиц. Не завидую я им — хуже алгебры только русский, а гаже русского вообще не представишь.
Вот странно, вместо нашей математички урок вела совсем молодая девушка, наверное, практикантка. Урок от этого стал свободнее, но ничуть не интереснее.
У доски несчастная Ирка Плетнева решала длиннющую задачу про двух вышедших навстречу друг другу пешеходов, у которых скорости равны двадцать (!) и тридцать (?!) километров в час. Точнее, не решала, а записывала под диктовку Игорька. Он вообще здорово знает алгебру, это я точно говорю, потому что и я часто сдувал у него домашние задания.
Мишка Делиев с Веркой Мироновой играли в дурака. Бедный Делиев, с Веркой играть — проще застрелиться. Она любого обскачет, и не только в дурака. Может и в покер, и в преферанс, и вообще во все что угодно, я ее знаю. Вот и сейчас Делиев остался с двумя королями 'на погонах'. Я видел, потому что подошел к ним совсем близко.
— Ладно, — буркнул Мишка, — реванш.
Делиев хмуро тасовал карты. Как будто чувствовал, что победы не предвидится.
Лебедев скучал. Он временами переписывал задачу с доски, но чаще играл в гоночки на своем сотовом телефоне. Место рядом с ним пустовало. Я сел на свободный стул и стал слушать жалкие попытки Плетневой объяснить задачу. Скоро нервы у практикантки не выдержали и она вызвала к доске Игорька. Может, ей сказали, что Игорь хорошо знает математику, а может, она вызвала его просто так, случайно. Старостин добил эту дурацкую задачу про озверелых пешеходов, у которых, видимо, внутри спрятан мотор, девушка похвалила его и снова посмотрела в журнал.
— Следующий номер… сорок пятый… прошу сюда Кота, — сказала она. Все с интересом уставились на нее.
— Его нет, да? — растерялась практикантка под тридцатью пристальными взглядами.
Ну что ж, в некотором роде меня действительно нет. Так что она угадала.
— Кот умер в пятницу, — сказал Лебедев, укладывая телефон в карман. — Наверное, не зачеркнули еще в журнале…
Девушка оказалась впечатлительная — она здорово побледнела, но ничего не сказала — просто продолжила вести урок. Вместо меня она вызвала Алиханову.
Кот умер в пятницу. Я умер в пятницу.
Я прокручивал слова Лебедева в голове, прокручивал и понимал, что снова начинаю задыхаться. Мне срочно нужен был свежий воздух. Я рванулся с места, пролетел через дверь, даже не думая, что я могу проходить через двери, как-то само собой, пробежал ступеньки, перепрыгивая через две-три, и выскочил на улицу.
Я судорожно заглатывал воздух. Мне его катастрофически не хватало. Я глотал, вдыхал свежий воздух, не в силах примириться со страшной мыслью, что я погиб.
Я отдышался и заревел. Ну что это такое, ну почему мне так не везет! Я в сердцах долбанул ногой по школьной двери, оставив на ней грязный след. Мне почему-то после этого стало стыдно. В конце концов, школа не виновата в моих несчастьях. Я рукавом оттер грязь и, всхлипнув, сел на ступеньки.
Я больше не хочу быть мертвым. Я хочу жить.
— Чего ревешь? — подошла ко мне рыжая девчонка моего возраста в пестрой футболке. Она на ходу жевала здоровенный батон хлеба.
— Хочу и реву, — весьма недружелюбно ответил я. — Твое какое дело.
Девочка снова откусила кусок и пожала плечами.
— Ну, не знаю. А что — иду, смотрю — ты плачешь. Я и спросила.
Я прищурился.
— Ты… меня всерьез видишь?
Рыжая девчонка удивленно приподняла брови.
— Ну… да. А что? Ты что, невидимка? — засмеялась она. — Тогда извини. Маскируйся лучше.
— Нет, честно! — взмолился я. — Видишь?
— Ну я же с тобой разговариваю, — посмотрела она на меня, как на ребенка с синдромом Дауна.
Я присмотрелся к девочке. Странно. Обычная девчонка, симпатичная, волосы короткие и рыжие, глаза карие, сама худая и совсем не высокая. Какая-то среднестатистическая. А я ожидал, что те, кто меня увидит, будут другими, не похожими на всех людей. И совсем уж я не думал, что это будет девчонка моего возраста.
