— А вот еще, слушайте, — вспомнил я. — Два ветеринара закончили оперировать слона. — Кажется, мы не оставили внутри никаких инструментов? — О, а где наша медсестра?
Мы засмеялись. Вот дурацкие анекдоты, а все равно смешно. Почему так?
— Идет заяц по лесу и плачет, — начал Пальма, всхлипывая от смеха. — У него спрашивают: — Ты что, заяц, плачешь? — Жена умерла. — А кто у тебя была жена? — Слониха, — говорит заяц. Все засмеялись. А заяц говорит: — Да, вам смешно, а мне яму копать!
Я покатился со смеху. Опять садистский анекдот.
— Март, ты чего сделал, блин! — толкнула меня Юлька. — Доржался, всю мозаику развалил.
— Да и ладно, — махнул я рукой. — А ты чего молчишь, ничего не рассказываешь?
— Да ну вас, вы и так уже все анекдоты рассказали.
— Только три!
— Я больше не знаю… Пальма, а про тебя сегодня опять говорили в школе. Сказали, что если ты не придешь в понедельник, можешь переходить в другую школу. Уже никто не верит, что ты болеешь.
— Ну и ладно, — сказал мальчик. Но я понял, что он встревожился.
— Пальма, а почему ты ушел оттуда? Просто из-за уроков?
Он покачал головой.
— Да не только. Я училку одну дурой обозвал.
— Ничего себе, — пробормотал я. — Правда, что ли?
— Правда. По химии. Она как-то заходит в класс, а на доске ее портрет в таких… авангардистских чертах. Она в крик: 'Кто?!' Ну, все молчат. Она разозлилась, велела нам писать контрольную. Там, всякие окисления… А мы-то не знали ничего, никто не учил. Ну, она наставила всем кучу двоек. А на следующий день ей кто-то донес на одного пацана. А я точно знал, что это не он нарисовал. Потому что мы на той перемене в туалете сигарету курили… ну, так, просто, не на самом деле. То есть на самом деле, но… ну, в общем, неважно. Я и вступился за него, потому что его к директору хотели вести. А она как набросится на меня! А еще я нечаянно из кармана сигарету выронил. Я тогда дурак был, пробовал курить. Да еще дрянь такую, 'Приму'. А мне-то, кстати, вообще курить нельзя… Короче, она сказала, что раз я такой умный, то может, это я нарисовал. А я сказал, что чем вот так сваливать на кого попало, надо головой думать. А она спросила, не хочу ли я этим сказать, что она дура. А я сказал, что именно это и хочу сказать. Вот так.
Юлька, не глядя на Пальму, прилаживала к картинке кусочек глаза тигренка. Похоже, она эту историю слышала не раз.
— Так и перешел бы в другую школу, — предложил я.
— Придется. А бабушке я что скажу?
— А она не знает?
Пальма развел руками.
— Так ты недавно забросил школу?
— Три недели. Или чуть меньше.
— А как же… так?
— Просто. Беру портфель и иду куда-нибудь подальше.
— И до сих пор из школы не позвонили домой?
— Юлька говорит, что я болею. Чего им звонить?
Ситуация.
— Так может, стоит сходить? А то позвонят еще.
— Понимаешь, — вздохнул мальчик. — Она потребует, чтобы я извинился. А я могу перед ней извиниться один на один. Как перед человеком. Ну, все-таки невежливо говорить так человеку, да? Что он дурак. Но вот извиняться перед всем классом я не собираюсь, потому что не за что. Я все же считаю, что был прав. Хотя можно было и смолчать. Вот за это я и готов извиниться. За само только оскорбление, а никак не за его содержание.
— Тогда не надо…
— Вот и я так думаю. Скоро за мной пошлют спецназ, да, Юлька?
— Даже два.
— Хоть триста…
Пальма лег на матрац и раскинул руки.
— Ну что, мне одной его собирать? — возмутилась Юлька. — Вставай, коммунист!
— Да ну его… А знаешь, Юлька, о чем я мечтаю? — вдруг спросил мальчик.
Юлька прищурилась, ожидая какого-нибудь очередного прикола со стороны любимого старшего брата.
— Ну… догадываюсь. Наверняка хочешь отправить меня на необитаемый остров. Или что-то вроде того.
— Дурочка, — улыбнулся он. — Ну с кем я тогда буду ругаться? Нет, Юлька.
— А о чем тогда?
Я отложил мозаику и дотянулся до атласа звезд.
— Я хотел бы, чтобы мы все жили, как надо на самом деле. Чтобы люди перестали грызть друг друга, и чтобы не мочили из-за угла. И учителя не орали на своих учеников, так и не разобравшись ни в чем. И ученики… тоже не оскорбляли бы их, как я…
— И чтобы родители не бросали своих детей, да? — подхватила Юлька.
— А операция не стоила бы полтора миллиона, — кивнул я.
И не подбрасывали бы наркотики. И не взрывали бы самолеты. И не продавали бы за деньги все, что только можно продать.
И я бы тоже этого хотел. Но две тысячи с лишним лет назад, когда нашелся человек, который пришел все исправить, люди доказали, что им это не нужно. Что намного проще быть такими, какими быть проще.
И ничего не изменилось за два тысячелетия. Таких, как тот человек, здесь не любят.
Я уткнулся в карту неба. Ничего себе! Да я и не думал, что в нем столько созвездий. Орион, Рысь, Жираф, Кассиопея, Треугольник…
— О, Пальма! Смотри! Треугольник.
Пальма мрачно посмотрел на меня.
— Чего вы надо мной издеваетесь?! Хватит уже прикалываться!
— Да нет, я не шучу. Смотри, — я отдал ему карту. Пальма аккуратно взял в руки эту пережившую лучшие времена книжку и уткнулся в большую карту на развороте. Юлька села рядом с ним и тоже с интересом посмотрела на звезды и созвездия.
— Точно, Треугольник. Смотри, Пальма, какой-то фанат тебя опередил.
— А его видно отсюда? — спросил мальчик.
— Не знаю. Может, там написано?
— Ну да. Как же. Определенные часы, когда любопытные Пальма, Юлька и Март могут увидеть это безобразие.
— Почему безобразие? — улыбнулся я.
— А почему нет? Издевательство надо мной.
— Да что ты заморачиваешься, Пальма? Треугольники — это прикольно. У меня брат обожает футбол.
— Футбол — это нормально. Много кому нравится футбол.
— Футбол — это обычно. А треугольники — интересно. Ты может быть, один такой ненормальный, — серьезно сказала Юлька.
— А что это ты меня одобряешь? — прищурился мальчик. — Я что-то не вижу подвоха…
— Дурак, — засмеялась сестра.
А я им сильно позавидовал в этот момент. У меня тоже есть Глеб, и это здорово. Он отличный брат. Но он все-таки старше меня на три года. Скоро он найдет себе девушку… может, даже женится. И наверняка забудет про меня. Я это не в укор ему говорю. Это нормально, это обычно и привычно… Только Пальме и Юльке повезло больше.
— Двойник сказал, шофера завтра отпустят, — сообщил я. — Вот бы правда.
