зеркало? Христос является тем зеркалом, в котором каждый видит себя таким, каков он есть. Это единственное зеркало – не из царства кривых зеркал, а предельно правдивое, и дано человечеству, чтобы все люди смотрели в него и видели, каковы они на самом деле. Ибо во Христе как в наичистейшем зеркале каждый видит себя больным и уродливым, и еще видит свой прекрасный первоначальный образ, каким он был, каким стал через греховную грязь и каким опять должен стать через исправление своей порочной жизни. Я понятно тебе говорю?
Вера молчала.
– Если человек живет, не зная, что такое грех, а что есть святость, его ум поражается слепотой, сердце становится бесчувственным, мертвым. Ум закоренелого грешника не видит ни добра, ни зла, его душа мертвеет, теряет полную способность к восприятию чего-то возвышенного, духовного. А кто вступает с грехом в борьбу, насильно отторгает от него ум, сердце и тело, тому дарует Бог великий дар: зрение своего греха. Хотя видеть свои грехи – еще не значит в них покаяться. Человек может видеть свои грехи, как некие собственные поступки, в которых не нужно каяться, в которых он оправдывается. Не крал, не убивал, зла никому не делал… В чем каяться? Вроде, как и не в чем.
– Один современный подвижник говорил, что когда мы осуждаем других людей, то мы осуждаем свою тень, – продолжала беседовать с Верой игуменья. – Когда мы берем на себя право судить, осуждать других, то накладываем на другого человека свою собственную матрицу: нашу систему взглядов, наше мировоззрение, нашу табличку с классификацией поступков и судим его. Но ведь Бог не так будет судить других людей.
Из Евангелия мы знаем, что первым в рай вошел разбойник, Бог его не осудил. И преподобная Мария Египетская, у которой до жизни в пустыне были очень тяжелые грехи, вошла в Царство Божие. Ее память празднуется Великим постом как пример воистину великого подвига христианского покаяния.
Ты недоумеваешь, почему именно тебя постигла такая беда, почему от этого пострадали твои близкие, пала такая тень на родного отца. Ты ищешь, что в этом виновен кто-то, но не ты лично. Да, может, и не ты совершила преступление, на то и следствие, чтобы во всем разобраться и установить истинного виновника. Но во всем, что произошло, есть своя логика. Жила бы иной жизнью, если бы блюла себя – такого бы не случилось. Поэтому если хочешь исправить прежнюю жизнь, начинай лечение. На путь исцеления и спасения становятся лишь те, кто увидит болезнь своей души, ее тяжкие недуги прежде всего собственными силами, и потому оказываются способными обратиться к пострадавшему за них истинному Врачу – Христу. Вне этого состояния нормальная духовная жизнь совершенно невозможна.
Смирение и рождающееся из него покаяние – единственное условие, при котором приемлется Христос. Смирение и покаяние – единственная цена, которою покупается познание Христа, единственное состояние истинного христианина, из которого можно приступить ко Спасителю нашему.
Смирение и покаяние – это единственная жертва, которую приемлет Бог от человека, признающего себя не праведником, а грешником. А вот зараженных гордым, ошибочным мнением о себе, признающих покаяние для себя чем-то лишним, необязательным, чуждым, исключающих себя из числа грешников, Господь отвергает. Такие гордецы не могут быть христианами.
– Господь преподал тебе хороший урок, – игуменья закончила наставлять Веру, – не ропщи ни на Него, ни на свою судьбу. Теперь у тебя будет время поразмыслить над своей жизнью, поговорить со своей совестью. Все, что пошлет Господь: любое наказание, любой приговор – все прими со смирением и покорностью, сказав сама себе: «Достойное приемлю по делам моим». И пусть тебя Господь укрепит в борьбе с собой же, чтобы ты изменила свое отношение к жизни, стала такой же, как и твоя сестричка: не только внешне, но и по духу. А мы будем за тебя молиться. Усердно молиться…
Игуменья подошла, чтобы на прощанье обнять Веру, но Надежда, вдруг загородив собой сестру, упала на колени перед настоятельницей, залившись слезами:
– Матушка, ей нельзя туда! Она там погибнет! И душой погибнет, и телом!
– Если будет бороться с грехом – выстоит, Господь ее не оставит.
– Матушка, ей туда нельзя! Она не готова до борьбы там, куда ее хотят посадить. Хотя я знаю, я верю, что моя сестра не виновата. Нужно время, чтобы это доказать, а времени нет. Завтра она снова должны быть под следствием в камере. Ей туда нельзя никак, в ее нынешнем состоянии...
Игуменья подняла распростертую у ее ног послушницу и внимательно посмотрела ей в глаза.
– И я вижу, что нельзя. Она на пределе всех своих сил. Один шаг – и… Так что ты предлагаешь: мне, что ли, вместо нее за решетку сесть?
– Нет, матушка, – горячо зашептала Надежда, – я предлагаю вместо нее… себя.
– Себя?! – всплеснула руками настоятельница. – Ты хоть понимаешь, что говоришь?
– Понимаю, матушка, потому и предлагаю. Вы ведь сами видите, что мы как две капельки воды, там никто сразу не поймет и не отличит…
