что он не может явиться, так как по обещанию должен приносить жертву в священном лесу. Но ведь я — его бог, и мне он должен приносить жертвы!.. Когда же я заметил послу, что по крайней мере братьям их короля, Феодимеру и Видимеру, следовало бы меня слушаться более, чем брата, он дерзко ответил: «готы научились повиноваться своему королю и только ему одному». Тогда я вместо ответа рассказал ему судьбу Каридада, вождя акациров. Хитрый сармат также отговаривался явиться ко мне. — «Ни один смертный, — велел он мне сказать, — не может взглянуть на солнце, как же я могу взглянуть в лицо величайшего из всех богов?» — Он думал, что наши лошади не достанут его на скалистых утесах его гор, но они, как козы, карабкались по утесам. — «И вот ты отнесешь, — приказал я послу, — в подарок королю Валамеру вон тот кожаный мешок, что висит у дверей моей опочивальни. В нем лежит голова хитрого князя. — Мой сын Эллак достал мне ее. — Глаза его открыты. Смотрит-таки он на Аттилу, хотя и мертвый».
— А гепид, Ардарих? — спросил Хельхал. — Ведь он тебе не изменил?
— Не изменил, но он не хочет явиться, потому что не хочет так же, как и Валамер, поклясться в верности моим сыновьям. Он велел мне сказать, что собрал все свое войско, чтобы отразить утургуров, собирающихся на него напасть… Но ему нечего отражать! Я сам защищаю моих рабов.
Он снова остановился и, взволнованный, сделал несколько шагов по комнате.
— Если бы это была правда! — заговорил он снова. — Если бы это действительно могло быть! Если бы они действительно научились повиноваться своим королям и действовать сообща! Тогда всему конец! Но они не должны этому научиться! Я не дам им времени на это. Скорее, Хельхал! Не будем ждать до весны, как я хотел ранее. Выступим немедля. Я растопчу прежде всего германцев, живущих на западе, этих мятежных рабов от Молдовы до Рейна. Их посевы, ограды их жилищ, их жилища и сами они — все это погибнет под копытами моих коней или в пламени пожаров! А эти тюринги!.. Как? Они не хотят выдать триста девушек?.. Так хорошо же! Прежде чем опадут листья на деревьях, в их стране не останется ни одной ни девушки, ни женщины. Сперва их на позор, потом — в реку! А мужчин — пригвоздить к деревьям рядами! Хороши будут желуди на дубах и буках в их зеленых рощах! И где теперь шумят деревья, покачивая своими высокими верхушками, там будет лежать пустыня, подобная нашим степям. Тогда их верные соседи пусть подумают, что лучше: разделить ли их участь, или целовать мои бичи. А Валамера должен привести ко мне его друга Ардарих, или головы обоих пойдут в один и тот же мешок.
— А когда, господин, ты выступишь против тюрингов?
— Завтра!
— Ты забыл, что после завтра праздник Дцривиллы, великой богини коней, в которой нельзя поднимать оружия. Пролитие крови в это время было бы тягчайшим, не слыханным преступлением. Да кроме того, ты уже давно пригласил к этому празднику короля ругов, который самовольно помолвил дочь, со всеми его…
— Верными товарищами и соумышленниками! — воскликнул повелитель, вытягивая свою короткую, толстую шею. В его неподвижно устремленном взоре блеснула дикая радость. — Ну да, они придут как раз кстати! Я как раз в таком настроении, чтобы принять их! Пылкий жених! И невеста — помнишь, как сказал тот раб, которого я оставил на дунайском острове на съедение воронам? — стройная, полная и белая! — Я жду ее… их всех!..
Глава II
На следующий день от гуннских разведчиков получено было известие, что король ругов с своими приближенными уже недалеко от лагеря и что их сопровождает Эллак.
— Очень рад, — сказал Аттила, от удовольствия покачивая головой и обтирая свои толстые губы. — Эллак? Ах да, он привез невесту на свадьбу! Это как раз ему в пору!.. Ты, Хельхал, все приготовь для них! Прими этих верных германцев с дунайского острова. Отведи им лучшие помещения. На другой день, ровно в три часа, пригласи их к себе на завтрак, а вечером — ко мне, во дворец на обед… А где герул Визанд, лангобард Ротари, маркоман Вангио и склабенские князья Дрозух, Милитух и Свентослав?
— Все приглашены, господин, и все уже едут… По словам наших разведчиков, они должны быть здесь на днях.
— Хорошо. Зорко же сторожат мои ищейки! Нужно дать им в награду как-нибудь опять римский город на разграбление. А ты пошли на всякий случай навстречу гостям сильный отряд: узнав, что завтра здесь будет, они как раз или вернутся, или свернут с дороги… Они все должны быть здесь.
К вечеру Визигаст и его спутники прибыли в лагерь. Хельхал разместил прибывших в нескольких домах, отделив свиты от их господ. Король ругов, Ильдихо и ее служанка были помещены в одном доме, Дагхар — отдельно в другом.
Когда они только что въехали в лагерь, навстречу им попался статный воин, окликнувший их на швабском наречии.
— Это ты, Гервальт? — с изумлением воскликнул Визигаст.
— Как ты попал сюда, такой рассудительный и осторожный? — спросил Дагхар, все еще продолжая на него сердиться.
— А ты — безрассудный и неосторожный! По нашему это — не рассудительность и осторожность, а верность! — воскликнул граф и, спрыгнув с обрызганного пеной коня, передал его одному из своих спутников. — Я не вытерпел, не усидел дома, когда услышал, что вы кладете головы в пасть волка. Знайте, что я и теперь не разделяю ваших планов. Еще раз предостерегаю вас! Откажитесь от них!
— Я поклялся, — воскликнул Дагхар, — золотистыми волосами Ильдихо! И не прежде того она будет моей.
— В таком случае вы погибли. Но я попытаюсь в последнюю минуту спасти вас. Если не удастся, я разделю вашу участь. Часто, когда я бывал в лагере, он мне отдавал пленных под стражу. Может быть, передаст мне и вас. Друг, ни в чем не замешанный, ни в чем не подозреваемый, но решившийся спасти вас, может много сделать.
— Ты рискуешь своей жизнью, — сказал Визигаст.
— Король ругов, знаешь ли ты этот меч?
— Это мой меч. Ты владеешь им геройски. Я впервые перепоясал тебя им. То было двадцать лет тому назад. Тогда еще Ардарих вручил тебе копье.
— Я никогда этого не забуду. Я спасу тебя или умру… Пока прощай. Вон уже гуннские всадники прислушиваются к нашему разговору… — Эй вы, гунны, — воскликнул он — проведите меня к вашему повелителю! Вы, может быть, знаете, тут где-то по близости стоят гепиды?.. — И он исчез со своими немногими спутниками в толпе гуннских наездников.
— Я был несправедлив к нему, — воскликнул Дагхар. — Он не выдаст!
— Он верен, как алеман, — сказал король, пристально смотря ему вслед.
Глава III
На следующий день, рано утром Хельхал доложил господину, что все, что было ему поручено, исполнено и приготовлено.
Аттила в ответ кивнул головой, а затем мрачно спросил:
— Где Эллак? Почему он медлит явиться к своему господину? Неужели он все еще сидит у невесты другого?
— Нет, господин! Твой сын даже не был в лагере. У ворот встретился он с Дценгизитцем, который передал ему твое приказание, чтобы им вместе ехать к броду Тиссы и там принять заложников побежденного склабенского князя Болибута. Он беспрекословно повиновался, хотя ему и очень не хотелось ехать. Все это я слышал от короля ругов.
— Да, да, — с гневом воскликнул отец. — Ему опять хотелось бы за них, за этих троих вступиться.
