Сам он никогда не был членом какой-то компании, и у него не было каких-то ярко выраженных интересов. Джона не очень удивляло, что его до сих пор здесь никто не узнал. На это он и рассчитывал. В то же время он уже несколько раз встречал людей, чьи лица казались ему знакомыми, а многих помнил по фамилии. У него самого была теперь другая фамилия, а внешность может сильно измениться за двадцать лет. Если бы кто-нибудь узнал его, он не стал бы открещиваться, но лучше быть просто новым врачом в городе и из этого исходить в дальнейшем.
— Да, — согласилась Мэгги, прервав его размышления. — Моим дедом был Док Монро, и, по-моему, все обитатели Мейплс в тот или иной момент побывали в нашем доме — наложить шов, получить микстуру от кашля или вылечить сенную лихорадку.
В течение некоторого времени он не мог вымолвить ни слова от изумления. Она была внучкой Дока Монро? Ее слова «в нашем доме» означали, что она росла в Мейплс, в доме доктора. Возможно, он видел ее в те редкие дни, когда ему удавалось выбраться в город. Джон не мог припомнить никакой маленькой рыжеволосой девочки, но ведь тогда он мог просто не обратить на нее внимания. Вдруг он понял, что, может быть, она была той самой девочкой, чей смех за окном кабинета Дока Монро он однажды услышал. Тогда этот восхитительный, счастливый смех заставил его почувствовать себя одновременно и очарованным, и печальным. В тринадцать лет он уже знал, что в жизни, похожей на его собственную, напрочь лишенной всякого веселья, что-то не так. Вот почему Джон пришел за помощью к ее деду — чтобы что-то исправить, за помощью, которой не последовало.
— То есть вы росли в доме Дока Монро, — сказал он наконец. — Я был там несколько раз, и это произвело на меня впечатление, — ему удалось выдавить улыбку. — Так вышло, что теперь я поселился в нем.
Ее глаза мгновенно расширились, и Джон уловил тень сожаления, промелькнувшую в них. По ее тону, однако, ничего нельзя было заметить.
— Правда? Это здорово. Предыдущий владелец был дантистом. Это хорошее место для доктора, который собирается расширять свою практику.
Она облокотилась на верхнюю перекладину изгороди, поставив ногу на нижнюю.
— Поэтому-то мой прадед и купил его.
— Когда я покупал его, это было одной из причин, — ответил Джон, имея в виду удачное расположение дома.
Одной из наименее важных причин. Главной же было то, что он, независимо от своего желания, все еще продолжал некое тайное соревнование, и покупка дома Дока Монро принесла ему чувство удовлетворения — еще один маленький успех за последние несколько лет. Это было частью того, что привело его обратно в Мейплс. Даже если никто, кроме него, не знал, какая пропасть лежала между ним, покинувшим это место, и тем, кем он вернулся сейчас — практикующим специалистом высокого класса, все равно — сам он прекрасно осознавал эту разницу и мог засчитать себе победные очки. Джон снова посмотрел на внучку Дока Монро — интересно, как она отреагирует, если узнает, что его отчимом был человек, известный когда-то всей округе как самый отъявленный контрабандист и торговец наркотиками. Он отлично знал, что тогда, если бы они были сверстниками, Док Монро сделал бы все от него зависящее, чтобы уберечь свою внучку от общения с детьми негодяев, подобных Джеку Портеру. Если предположить, конечно, что Джек Портер позволил бы своему ребенку с кем-то общаться.
— Одной из причин? — переспросила Мэгги.
Он усмехнулся:
— Другой причиной было то, что там очень много комнат, а я — коллекционер, мне нужна обширная площадь.
Ее глаза расширились:
— А что вы собираете?
Джон рассмеялся.
— Разный хлам по большей части — так считает моя экономка. Я ненавижу выбрасывать вещи. Это началось с хирургических инструментов, потом я переключился на старые лабораторные сосуды — реторты, мензурки, которые непонятным образом перешли в кувшины и вазы времен Великой депрессии. Теперь я собираю различные виды стекла той эпохи, и одному Богу известно, чем это может закончиться. Да, еще у меня есть мраморные шарики, очень много шариков.
Мэгги с интересом склонила голову набок.
— Остались с детства?
— По правде говоря, нет. Просто мне нравятся шарики, — и, не давая развить эту тему, он спросил: — Тот дом принадлежал нескольким поколениям вашей семьи, что же случилось потом?
— Да, — ответила она, — я принадлежала к четвертому поколению, жившему в том доме. После того как мой дед был убит, дом… продали.
— Убит? — Джон слышал упоминания о Доке Монро в разговорах, но ему никогда не приходило в голову, что Док мог умереть не своей смертью.
Мэгги не смотрела на него. Ее взгляд был устремлен вдаль — через раскинувшиеся вокруг поля, а может быть, через годы.
— Говорили, что он умер от сердечного приступа, как следствие перенесенного потрясения. В ту ночь я вернулась со школьной дискотеки и нашла его лежащим на полу в прихожей — он был еще жив. Кто-то перерыл все в его кабинете, и было ясно, во всяком случае мне, что он пытался помешать вторжению. «Их было двое», — сказал он. Они взломали дверь в лабораторию, где хранились наркотики, нашли несколько упаковок и шприцы, а потом убежали, успев накачаться морфием. Все это время дедушка лежал внизу — они не вызвали медицинскую помощь и не сделали ничего, чтобы помочь ему. Их так и не поймали.
Она повернулась и посмотрела на Джона.
— Меня не волнует, что они, возможно, были наркоманами и не контролировали своих действий. Я считаю, что они преступники, убившие самого лучшего человека, самого лучшего врача на Земле. Если бы они только попросили, дедушка как-нибудь помог бы им. Это я знаю точно. Он не относился к наркоманам с ненавистью и не осуждал их. Однако он, разумеется, ненавидел тех, кто наживался на изготовлении и торговле наркотиками. — Мэгги шумно втянула воздух, потом резко выдохнула. — И я ненавижу их тоже.
Джон коснулся ее руки.
— Я понимаю.
Она отвернулась, но он успел заметить, как ее подбородок дрогнул. На мгновение ее глаза блеснули, но через секунду она была снова предельно собранна.
— Извините. Все это произошло много лет назад, но и сейчас я не могу спокойно говорить об этом — злость выворачивает меня наизнанку.
Джон кивнул. Теперь он понял, почему ее семья продала этот добротный и просторный дом, который выглядел чуть более суровым, чем было нужно, — темная панельная обшивка и небольшие окна. Он стоял на одной из самых престижных улиц в городе, и все там было под рукой — школа, небольшая больница, разные магазины. Однако жить в нем, в этом доме с большими комнатами, в которых гуляли сквозняки, со скрипучими полами и неожиданными винтовыми лестницами, было и неудобно, и неуютно. И так же неуютно, Джон был совершенно в этом уверен, чувствовали бы себя в этом доме потомки Дока Монро.
— Если вы выросли в этом доме, — сказал он, — вы должны знать все его секреты. Существует ли какой-нибудь способ открыть дверь погреба во время дождя?
Джон обрадовался, услышав ее смех, обрадовался, что этот вопрос мгновенно стер морщинки у нее на переносице.
— Нет, нет, — ответила она. — Никакого способа, кроме как подложить динамит или крепко стукнуть ее с другой стороны. Сколько раз бабушка просовывала меня через отверстие для подачи угля, чтобы я могла нанести этот удар изнутри, когда ей нужно было достать что-то из запасов к обеду! — Мэгги улыбнулась. — Мне очень там нравилось. Этот лоток для угля был самой лучшей и самой грязной горкой в нашем городе. Моим друзьям запрещалось кататься на нем и мне тоже, кроме тех случаев, когда меня просила бабушка.
Джон рассмеялся. Он иногда рассматривал заброшенный лоток для угля, мысленно благодаря того, кто изобрел газовые обогреватели. В юности ему нередко приходилось работать не разгибая спины на
